– Но они мне нужны! Я не смогу нормально…

– Вы будете стараться, – клон мягко сдавил ему плечо и Мирон почувствовал, как немеют связки.

Но, тем не менее, он ощетинился.

– И как вы меня заставите?

– О, это очень просто: заблокируем карту, которой столь неосмотрительно и щедро снабдил вас Михаил, – человек улыбнулся и посмотрел в глаза Мирону. – К хорошему привыкаешь быстро – так, кажется, говорят? Дорогой отель, натуральная еда… – он протянул руку и пощупал двумя пальцами рукав новой куртки. – Правда, что настоящая кожа гораздо приятнее, чем микрофибра? Надо будет попробовать…

– Если я вас не послушаю, разорвете сделку? – спросил Мирон.

– О, сделка останется в силе. Просто обходиться вам придётся своими скудными средствами. Кажется, контракт на квартиру в Улье обновляется каждый месяц? Впрочем, до конца аренды вы, скорее всего, не доживёте.

Мирон скрипнул зубами.

Клон бесил его до зуда в пятках. Винтик, функционал, шестёрка… Почему он говорит так, будто ему принадлежит половина мира?

– Без нашей поддержки вы никто. Дизайнер-неудачник, у которого за последние полгода не было ни одного клиента. С вами попросту не будут разговаривать.

– Но я вам нужен!

– Вы умный человек, господин Орловский. Неужели вы думали, что Технозон поставил всё на такую ненадёжную лошадку?

– Но Михаил…

– Открою вам одну тайну: наверху не во всём одобряют методы начальника службы безопасности.

– Получается, его убрали?

– Технозон – очень большая корпорация. Вы удивитесь, но в нашу структуру входят компании, которые напрямую конкурируют между собой на рынке. Что уж говорить о простых людях…

– То есть, мой договор с Михаилом в силе. А вы просто решили поджарить мне зад – так, на всякий случай.

– Ничего личного, господин Орловский. Только бизнес. Но нашему восточному отделению, которое возглавляет господин Кобаяши, будет приятно, если западное отделение… проиграет. Господин Кобаяши – человек старой закалки. Превыше всего он чтит… традиции. Взяв на работу такого человека, как ваш брат, допустив его к святая святых, к ядру Технозон, Западное отделение пошло наперекор… традициям. Вашего брата невозможно контролировать. Так же, как теперь невозможно контролировать и его детище – Акиру. По мнению господина Кобаяши вся эта затея с суперфайерволлом – большая ошибка. Потрачены миллиарды. И неизвестно, сколько еще вылетит в трубу прежде, чем мы сможем остановить Лавину…

– Лавину?

– Когда вы в последний раз были в Плюсе? – раздраженно спросил серый человек. – Вы не в курсе, что всё больше людей покидает Нирвану?

Мирон молча хлопал глазами. Он пытался прикинуть, когда слушал новости, но вспомнить не мог. Кажется, это было еще до первого звонка матери…

– Люди больше не хотят проводить время во сне, – раздраженно сказал клон. Будто пожаловался. – Прошел слух, что появился новый вирус. Всё начинается с небольшого тремора. Затем – судороги и наконец – паралич дыхательной системы. Он заражает людей именно в Нирване.

– Это правда? – тихо спросил Мирон.

– Нет. Но это не меняет дела. Акира – опасен.

– Потому что вы не можете его контролировать?

– Контроль – основа процветания. Если ваш брат не возьмёт под контроль взбунтовавшийся Иск-Ин, многие погибнут.

– Вы же в курсе, что Иск-Ины на самом деле не имеют сознания? – раздраженно спросил Мирон. Надоело, что его всё время запугивают. – Это всего лишь программы. Да, очень сложные, самообучающиеся… Но всего лишь программы. Акира НЕ МОЖЕТ взбунтоваться. Он делает только то, на что его запрограммировали.

– Наконец-то до вас дошло, – расплылся в улыбке клон. Вновь сверкнули стальные наконечники на зубах.

– Мой брат никогда не причинит вред живому человеку, слышите? – почти выкрикнул Мирон. – Он мухи не обидит. Платон – гуманист, в самом глубоком понимании этого слова.

– Найдите его, – устало вздохнул клон. – Если это сделать быстро, у нас еще будет возможность всё откатить назад. Вы понимаете? Отыскав брата, вы поможете миллиардам людей. Лавина набирает мощь. Пока счет идет на сотни, но наши аналитики предрекают количественный скачок к послезавтрашнему вечеру. И тогда начнётся паника…

Задрав голову, Мирон посмотрел в небо. Снежинки были крупные, серо-стального цвета. Они летели в лицо, как крошечные бомбардировщики.

Подобно шаровой молнии, над стадионом промчался полицейский дрон. В отдалении, по проспекту, ползли непрерывные вереницы ярких, как леденцы, мобилей. Здание-робот на той стороне улицы вздрогнуло, вытянуло большой козырёк, на который тут же приземлился вертолёт, из которого, как горошины из стручка, посыпались люди…

Не говоря ни слова, Мирон повернулся и пошёл прочь от серого человека.

– Подождите, – клон ухватил Мирона за рукав. – Когда найдёте Платона, сообщите мне, – он протянул визитку – показалось, что она тоже сделана из сапфира, но это был всего лишь твёрдый пластик. – Меня зовут Хидео.

Вырвав рукав, Мирон пошёл быстрее.

По необъяснимой причине ему хотелось оказаться как можно дальше от клона. И вовсе не из-за декса, похрустывающего в кармане. Просто он внушал… отвращение. Как какой-нибудь скорпион, который сидит-сидит, а потом вдруг развернется на своих тощих желтых лапках, и всадит жало по самое немогу.

***

Разговор, длившийся целую вечность, в реальном времени занял минут пять – толпу только-только начали пускать на стадион. Сердитые копы пропускали весь поток через рамку – никаких колёс или жидкостей, никакого оружия, никаких подозрительных девайсов, из которых можно за пару минут слепить бомбу или, например, машинку, плюющуюся резиновыми кубиками… Чертежи недавно появились в Плюсе – любой матричный принтер пёк такие штуки по три сотни в час, собирались они, как конструктор-лего, а очередь резиновых кубиков, выпущенная с десяти метров, могла раздолбать в хлам грудную клетку или ободрать мясо с лица – как вам больше нравится.

Показав свой зеленый браслет, Мирон прошел мимо копов – предварительно сбросив в урну пакет колёс на сотню коинов – и его мягко втянула толпа аморфных, но удивительно сплочённых в своей аморфности нео-каваев.

Сцена находилась в центре круглой чаши, из которой, подобно открытым атриумам Колизея, поднимались концентрические круги трибун. Вверху, на невообразимой высоте, они сужались, превращаясь в донышко чашки, сквозь анодированное стекло виднелся кусочек черного неба.

Можно было бы протолкаться на трибуны, но Мирон был слишком шокирован и подавлен, чтобы противиться потоку подростков, заполняющих стадион, как сухая чечевица – дно глиняной миски. В их яркой, безликой – анимированная татуировка там, преувеличенно громадные, в стиле Алиты, глаза здесь – но в целом неагрессивной толпе, он вдруг почувствовал что-то вроде успокоения.