Юн Сун не могла говорить — рыдала. И я ее хорошо понимала.Уилл ведь и ее друг. Но я должна была понять, что произошло.

— Он в больнице? К нему пускают? Юн Сун!

Послышался вопль, затем чьи-то шаги. Трубку взяла миссисЙомико.

— Уилл умер, Фрэнки, — сказала она. —Неудачно упал.

— Уилл… что?

— За тобой сейчас приедет Чен. Поживешь у нас, сколькохочешь.

— Нет! — Коробка с вафлями выпала из рук. —Не может быть! Уилл не мог умереть!

— Фрэнки… — очень грустно сказала миссис Йомико.

— Пожалуйста, не повторяйте! У вас такой… такойголос… — Я никак не могла сосредоточиться.

— Знаю, ты его любила. Мы все его любили.

— Постойте. Уилл рисовал распылителем? Но зачем? Онникогда такими глупостями не занимался.

— Приезжай к нам. Тогда поговорим.

— Но что он рисовал? Не понимаю!

Миссис Йомико не ответила.

— Можно я поговорю с Юн Сун? — попросила я. —Пожалуйста, дайте ей трубку!

Послышались приглушенные голоса, и к телефону снова подошлаЮн Сун.

— Я тебе скажу, хотя вряд ли стоит.

Внутри похолодело. Наверное, в самом деле вряд ли.

— Он писал послание. — Она помедлила. — А внем говорилось: «Фрэнки, ты пойдешь со мной на бал?»

Я села рядом с коробкой. А что она делает на полу кухни?

— Фрэнки! — послышался металлический, еле слышныйголос. — Фрэнки, ты еще здесь?

Голос мне не понравился. Не хочу его больше слышать! Янажала на «отбой».

Уилла похоронили в закрытом гробу на кладбище в Чапел-Хилле.Тело было слишком обезображено, чтобы выставлять его на всеобщее обозрение. Дляменя все прошло, как во сне. Я хотела попрощаться с другом, но не будешь ведьпрощаться с коробкой? Мама Уилла бросила в раскрытую могилу горсть земли —ужасное зрелище. Но какое-то невероятное. Как будто все не со мной. Юн Сунсжала мою руку, но я не сжала ее в ответ.

Тем вечером шел теплый весенний дождь. Я представилахолодную влажную землю вокруг гроба Уилла и вспомнила Фернандо, чей гроб всплылна поверхность. Друга похоронили на новой, восточной, стороне кладбища —ухоженное красивое место. И могилы сейчас, конечно, роют по-другому, а непросто лопатами.

Гроб Уилла никогда не всплывет на поверхность.

Я прожила у Юн Сун около двух недель. Звонила родителям, иони хотели приехать домой, но я отказалась. Зачем? Уилла все равно уже невернешь.

Первые несколько дней ребята в школе перешептывались, и явсе время чувствовала их взгляды. Кто-то считал, что поступок Уилла оченьромантичен. Кто-то — что глуп. Чаще всего похоронным голосом говорили о«трагедии».

Я двигалась по коридорам, как ходячий труп. Очень хотелосьпрогулять, но тогда пришлось бы идти к психологу и рассказывать ему о своихчувствах. А я не хотела. Это мое горе, маленький скелет, который будет всегдагреметь в моей душе.

Через неделю после гибели Уилла и ровно за неделю до баларебята уже реже говорили о трагедии, а чаще о платьях, бронировании столиков илимузинах. Девочка с землистым цветом лица, ходившая с моим другом на химию,предложила отменить бал, но ее никто не поддержал. Сказали, что Уилл был быпротив.

Тогда спросили наше мнение, поскольку мы были его лучшими друзьями(и хотя вслух никто этого не произносил, но погиб он из-за меня). У Юн Сун наглаза навернулись слезы, и некоторое время она сомневалась, но потом сказала,что не стоит рушить планы и что, если все останутся дома и будут грустить,лучше никому не станет.

— Жизнь продолжается.

А Джереми кивнул, обнял ее и притянул поближе.

Главный организатор бала, Люси, поднесла руку к сердцу.

— Верно! — А затем с чрезмерно заботливымвыражением лица повернулась ко мне. — А ты как, Фрэнки?

Я пожала плечами.

— Мне все равно.

Она обняла меня, а я пошатнулась.

— Итак, бал состоится, — объявила она. —Трикси, собери цветы на вишне. Джоселин, закажи сотню голубых лент и передай,что отказ не принимается!

В день бала, за два часа до того, как за Юн Сун должен былзаехать Джереми, я покидала вещи в спортивную сумку и сказала, что еду домой.

— Что? Нет! — Она отложила раскаленные бигуди. Настолике перед ней лежала косметика: блестки для тела и блеск для губ. На крючкев ванной висело сиреневое платье с вырезом в форме сердца. Оно было прекрасно!

— Мне пора. Спасибо, что разрешила пожить у тебя, номне правда пора.

Уголки губ Юн Сун опустились вниз. Она хотела возразить,хотя и понимала, что я права. Я не была у нее счастлива. То есть не в этомдело, конечно, — счастлива я теперь нигде не буду. Но в доме Йомико ячувствовала себя как в ловушке, а Юн Сун страдала, поскольку ничем не могла мнепомочь и считала себя виноватой.

— Но сегодня бал. А ты будешь сидеть одна дома?Оставайся до завтра. Я буду молчать, когда вернусь, честное слово. И не начнуво всех подробностях описывать, кто с кем закрутил, а кто рухнул в обморок вженском туалете.

— А почему нет? Приходи поздно, шуми, веселись! Такдолжно быть, Юн Сун. — Неожиданно на глаза навернулись слезы.

Она дотронулась до моей руки. Я постаралась вывернуться какможно незаметнее.

— Но и ты должна веселиться, Фрэнки, — сказалаподруга.

— Да… наверное. — Я перекинула сумку через плечо.

— Звони мне в любое время. Телефон будет включен дажево время танцев.

— Ладно.

— А если передумаешь и решишь остаться…

— Спасибо.

— Или если захочешь прийти на бал, то давай! Все будутрады! Неважно, что у тебя нет парня.

Я вздрогнула. Она не хотела меня обидеть, но на самом делеотсутствие парня было важнее некуда. Потому что я должна была прийти с Уиллом.А не иду не потому, что он выбрал другую девчонку, и не потому, что он тяжелозаболел гриппом. А потому, что он погиб! Из-за меня!!!

— О боже… Фрэнки…

Я отмахнулась. Не хотела, чтобы до меня дотрагивались.

— Все хорошо.

Мы неловко молчали.

— Я тоже по нему скучаю, — наконец сказала она.

Я кивнула и ушла.

* * *

Я вернулась в свой пустой дом и обнаружила, что отключилиэлектричество. Великолепно! Последнее время это случалось все чаще и чаще.После грозы кроны деревьев попадали в трансформаторы, и весь район на несколькочасов оставался без света. Но иногда электричество отключалось без всякихвидимых причин. Возможно, слишком много людей пользовались кондиционерами, ипроисходило короткое замыкание. Хотя Уилл был не согласен. Он считал, что вовсем виноваты привидения. Ха-ха-ха!