На пальце человека сияет мидасский символ власти, и я облизываю губы.

Королевские одежды сидят на принце Мидаса небрежно. Рукава рубахи закатаны до локтей, пуговицы ворота расстегнуты, чтобы ветер мог дотянуться до его сердца. На вид принц немногим старше меня, но взгляд его тверд и закален штормами. В этих глазах ни капли невинности, они зелены, что водоросли, и не прекращают поиска. Даже пустой океан для него добыча, и мидасец оценивает его со смесью подозрения и удивления.

— Я скучал по тебе, — говорит он своему кораблю. — Бьюсь об заклад, ты тоже скучала. Мы найдем его вместе, веришь? А когда найдем, то уничтожим всех проклятых чудовищ в этом океане.

Я царапаю губы клыками. И с помощью чего же такого мощного он собирается меня уничтожить? Его фантазии столь причудливы, что я невольно улыбаюсь. Как же порочен этот принц, лишен наивности, которую я видела в остальных. В сердце его царят не иллюзии, а война и жестокость. В его изумительном сердце…

Облизнувшись, я размыкаю уста, дабы выпустить песню, но едва успеваю вдохнуть, как вновь ухожу под воду.

Передо мной кружит разноцветная русалка — розовые, зеленые и желтые всплески, словно брызги краски на ее коже. Ее витые плавники змеятся во все стороны, а руки и живот покрывает тонкая ребристая броня из панцирей морских коньков.

— Мой! — заявляет русалка на псариине.

Затем рычит, ее пасть растягивается, словно рыльце, и изгибается под неестественным углом. Она указывает на принца над водой и бьет себя в грудь.

— У тебя на него никаких прав, — говорю ей.

Русалка качает головой. Волос у нее нет, но кожа на черепе как калейдоскоп, и когда она двигается, цвета расходятся вокруг волнами, будто свет.

— Сокровище, — настаивает русалка.

Если у меня и было терпение, то теперь лопнуло.

— Что ты несешь?

— Мидас наш! — кричит русалка. — Мы наблюдаем, копим, берем сокровища, когда они падают, а он — сокровище, золото, не твое.

— Это мне решать.

Русалка вновь мотает головой:

— Не твое! — И ныряет ко мне.

Она дергает меня за волосы, вонзает когти в плечи и встряхивает. Она вопит и кусается. Впивается зубами в мою руку и пытается вырвать кусок плоти.

Ничуть не впечатленная, я сжимаю цветастую голову и бьюсь лбом о ее лоб. Русалка отлетает назад, глаза без век расширяются. Мгновение она оглушенно колышется на месте, а затем с пронзительным визгом вновь устремляется ко мне.

Мы сталкиваемся, и я силком тащу тварь на поверхность. Она задыхается, воздух ядовит для ее жабр. Я смеюсь, когда русалка цепляется одной рукой за горло, а другой пытается ухватить меня. Жалкое зрелище.

— Ты!

Резко поднимаю взгляд — мидасский принц смотрит на нас с ужасом и благоговением. Губы его чуть скошены влево.

— Вот это да, — шепчет он. — Мое чудовище меня нашло.

Я разглядываю его с ответным любопытством. Черные волосы, беспорядочно скользящие по затененным щекам и спадающие на лоб, когда принц склоняется, чтобы рассмотреть меня получше. Глубокая ямочка на левой щеке. Изумленные глаза. Однако стоит мне отвлечься, и русалка, воспользовавшись моментом, толкает нас обеих вперед. Мы врезаемся в борт с такой силой, что корабль стонет от удара. Ответить на атаку я не успеваю, ибо в тот же миг принц теряет равновесие и летит к нам.

Русалка вновь тянет меня вниз, но, заметив в воде принца, испуганно отшатывается. Он камнем опускается на дно мелководья, а затем отталкивается и плывет к поверхности.

— Мое сокровище, — шипит русалка и, схватив принца за руку, удерживает его под водой. — У тебя золотое сердце? Сокровище в сокровище, золото.

Из моего рта вырывается мерзкий свистящий смех.

— Он не понимает псариин, дура!

Русалка поворачивает ко мне голову на сто восемьдесят градусов и, противно взвизгнув, завершает круг до конца, чтобы снова смотреть на принца.

— Я собираю сокровища, — говорит она. — Сокровища и сердца, и ела я только одно. Теперь съем и то, и другое и стану такой, как ты.

Принц пытается вырваться из подводной ловушки. Он пинается и молотит руками, но тварь вцепилась намертво. Она поглаживает его рубашку, и когти разрывают ткань, окрашивая ее кровью. А затем пасть русалки разевается до невообразимых размеров.

Движения принца замедляются, веки начинают опускаться. Он тонет, и русалка хочет забрать его сердце себе. Забрать и съесть. В надежде, что станет ему подобной. Не с хвостом, а с ногами. Не рыбой, а чем-то большим. Она украдет то, что должно вернуть мне благосклонность матери.

Я в такой ярости, что даже не думаю, когда протягиваю руку и вонзаю ногти в череп русалки. От потрясения она выпускает принца, и тот всплывает на поверхность. А я усиливаю хватку. Русалка трепыхается, царапает мне руки, но этим жалким потугам не сравниться с мощью сирен. Особенно с моей. Особенно когда я нацелена на убийство.

Я все сильнее впиваюсь пальцами в голову твари, и они исчезают в ее радужной плоти. Я чувствую острые кости ее черепа. Русалка затихает, но я не останавливаюсь. Погружаю пальцы до конца и дергаю.

Разноцветная голова опускается на дно.

Может, принести ее матери как трофей? Нацепить на пику перед дворцом Кето как предупреждение остальным русалкам, осмелившимся бросить вызов сирене. Но нет, Морская королева не одобрит. Низшие или нет, русалки ее подданные. Окинув труп последним презрительным взглядом, я плыву наверх, к своему принцу.

Нахожу его быстро — на краю небольшой песчаной отмели у доков. Он кашляет, сотрясаясь всем телом, судорожно извергает заглоченную воду и падает на живот. Я подплываю как можно ближе к берегу, а потом ползу, пока в воде не остается лишь кончик моего хвоста.

За лодыжку я подтаскиваю принца вниз, чтобы наши тела были на одном уровне.

Затем толкаю его в плечо и, когда он не шевелится, переворачиваю на спину. Песок липнет к золоту его щек и даже немного к губам, влажным после купания в океане. Принц уже выглядит полумертвым.

Рубашка льнет к коже, из оставленных русалкой порезов сочится кровь. Грудь его поднимается едва заметно, и если б я не слышала слабый стук сердца, то наверняка бы решила, что передо мной лишь прекрасный труп.

Я касаюсь его лица, веду ногтем от уголка глаза вдоль щеки. На коже под моим прикосновением пузырится тонкая красная линия, но принц не двигается. Челюсть у него такая острая, что я боюсь порезаться.

Я медленно запускаю руку под его рубашку, прижимаю к груди. Сердце принца отчаянно бьется под моей ладонью. Прикладываю к нему ухо и с улыбкой слушаю эту частую дробь. От него узнаваемо веет океаном, солью, но еще я чувствую слабый аромат аниса. Принц пахнет черными сладостями рыбаков. Сахарным маслом, которым они приманивают добычу.