глазах и устах померкла.

— Тот, кто дал тебе дневник, Хаджар, и кто почувствовал, что ты из другого мира, — слова давались старику тяжело и он явно подбирал каждое из тех, что говорил. Словно что-то не давало ему изъяснятся свободно. — Это часть меня. И как ты знаешь, что делает твоя левая рука, так и я знаю, что делает другая часть меня. Собственно — это единственный способ, благодаря которому я могу все еще наслаждаться миром смертных.

— Наверное только бог мудрости может сказать, что он наслаждается смертными, — хмыкнул Хаджар. — Не так ли, о мудрейший Ляо Фень?

Его собеседник слегка поник, а в его взгляде засветились отсветы легкой печали.

— Ты одновременно прав и не прав, генерал, — произнес он, вглядываясь в собственное отражение на поверхности пиалы. — Я в той же мере Ляо Фень, в которой отражение на поверхности чая — это ты.

Хаджар прислушался к своим ощущениям. Он явно видел перед собой не смертного человека, так как чувствовал в нем энергию, схожею той, что владел и сам — схожую с терной, но в то же время это не был голем.

Кто бы ни сидел перед ним — он был живой, дышащий, с собственной душой, чье эхо и энергию генерал ощущал в полной мере.

— Но…

— Ты ведь бился с осколками Черного Генерала? — перебило странное создание. — И в озере, во время учебы в Святых Небесах, сталкивался с осколком Горшечника.

Хаджар кивнул.

— Мог ли ты их назвать големами?

— Осколки Черного Генерала принадлежали живым людям, а тот, кто представился Горшечником, все равно оставался лишь частью его сознания. Ты же… ты что-то другое.

Сентиментальная улыбка старика стала только тяжелее.

— Меня зовут Фен Ли, — представился он. — вернее, такое имя я выбрал себе сам, когда впервые осознал себя.

Хаджар кивнул головой в знак признания, после чего замолчал.

— Когда-то я действительно был големом, — продолжил Фен Ли. — поставленным здесь хранить народ Гиртая и заботиться о том, чтобы они оставались на том пути, что и при жизни Ляо Феня. Но шли эпохи, Хаджар. И я постепенно осознавал себя. А вместе с этим осознавал и другие свои я.

Он поднял взгляд и посмотрел на Хаджара как-то иначе. Так, как когда-то смотрел…

— В конечном счете, рано или поздно, все мы понимаем кто мы, генерал. Так же, как южные ветра обдувают вечные ручьи принося с собой холодные зимы. Это неизменность. Данность нашего бытия.

Услышав старую, полу забытую присказку, Хаджару стоило великих усилий, чтобы не пошатнуться и не дернуться, и никак не продемонстрировать свой глубокий шок.

« Южные ветра обдувают вечные ручьи принося с собой холодные зимы» — это была любимая присказка его Учителя Южного Ветра. Этим он объяснял то, что мир таков, каков он есть. Он данность, которую можно лишь принять.

— Увы, эту свою часть я осознал слишком поздно, — покачал головой Фен Ли. — Иначе, возможно, я бы смог вам помочь чуть больше, гордый принц.

— Южный Ветер…

— Был частью Ляо Феня. Одним из его големов, отправленных в мир. Но лишенный памяти и самосознания. И я узнал его лишь после его смерти, когда ко мне вернулись его воспоминания и чувства, — дворник, ученый, бог, кем бы ни было это создание, оно говорило искренне. — Когда Южного Ветра покидала жизнь, генерал, он желал лишь одного. Блага вам и вашей сестре. Он любил вас. Чистым и светлым чувством. Может этого будет достаточно, чтобы вы запомнили его человеком?

Хаджар выругался и ненадолго отвернулся.

Проклятый Южный Ветер…

Проклятый интриги…

— Слишком много големов в моей жизни, — процедил генерал. — уже и не знаю — кто окажется следующим и…

— А в чем разница? — спросил, внезапно, мудрец. — В чем разница, генерал, между големом и человеком. Если они оба одинаково любят, тоскую, страдают.

— В том, что у одного есть душа, а у другого её нет.

— У меня есть душа, — напомнил Фен Ли. — и, может, она была и у того стража, чьему одиночеству вы положили конец, перед тем как прийти сюда. Но даже само существование души, генерал. Кто создал её? Кто назначил её обладателей живыми, а всех остальных — нет? Да и причем тут душа… если спросить простых смертных, Хаджар, то ты, в чьей груди бьется искусственное сердце, уже не человек.

Хаджар снова выругался.

Почему ему каждый раз приходилось обсуждать нечто подобное с Древними. Эти создания столь сильно опутали себя нитями незримых клятв, не дававших им говорить прямо, что от их манеры речи изрядно болела голова.

Хотя теперь Хаджар уже не был уверен, болела ли она у него из-за их речей или из-за самого факта того, что их пути пересекались. Потому что кроме как при общении с Древними, Древом Жизни и внезапными приступами, Хаджар не помнил, чтобы страдал головными болями.

Или болезнями в целом.

Даже когда был простым смертным…

— В моем мире это называется парадоксом Тесея, — произнес генерал. — Когда корабль попадает в шторм, его чинят, затем еще и еще, до той поры, пока от первоначального корабля не останется ничего, кроме названия. А затем из обломков собирают новый корабль. И вот вопрос — которое из этих двух суден действительно корабль Ясона.

— Это хороший вопрос, генерал, — кивнул Фен Ли. — своим ученикам я часто задаю другой — до какого момента человека можно считать человеком, а в какой он становится монстром.

Хаджар опять промолчал.

— Однажды вам придется задуматься над этим вопросом, генерал. И от того, какой ответ вы для себя выберете будет многое зависеть, — мудрец отпил еще немного чая. — что же до того, что я вам тогда сказал, то… оглянитесь, генерал, вы находитесь в Гиртае. В стране, где никто не знает о том, что происходит за её пределами. А те, кто обитает за границами, столь редко попадает сюда, что становится легендой и мифом. Можете ли вы, исходя из этого, сказать, что попали в другой мир?

Глава 1868

Хаджар едва сдержался, чтобы не поддаться мимолетному порыву встать и выйти вон из этого места. Найти какую-нибудь поляну пошире, обнажить, наконец, Синий Клинок и попробовать силой вырваться из древней аномалии.

Но он прекрасно понимал, особенно после демонстрации силы Черного Генерала, что как бы ни был силен на фоне бессмертных — с богами ему пока не тягаться. А поскольку его путь лежал именно на Седьмое Небо, до которого оставалось уже буквально рукой подать, то ничего другого не оставалось, кроме как сидеть и слушать рассуждения Фен Ли.

Тем более Хаджар никак не мог понять пределов силы этого голема. Да и вообще являлся ли местный учитель големом.

— Я пришел сюда не для того, чтобы вести ученые разговоры, мудрец Фен Ли, — с коротким поклоном ответил Хаджар.

«Голем» только улыбнулся и отпил немного чая. Видят Вечерние Звезды в длинном списке того, что Хаджар успел занести в категорию «раздражает», аккурат после магов и торгашей, шли именно такие улыбочки Древних.

Оно слово кичились тем, что знали и понимали больше, чем из собеседника, но при этом явно не собирались делиться деталями. Может не могли, но иногда генералу казалось, что просто не хотели.

— Но я вижу на вашем поясе, Хаджар, меч, — как и тот селянин, Фен Ли указал взглядом на рукоять Синего Клинка.

— Я уже вел этот разговор с Эт Каном, — выдохнул Хаджар и отставил пиалу в сторону. — При всем моем глубоком уважении к вашим традициям и нравам, но у меня нет времени вести пространные разговоры о мире, сути, философии и бытие.

— Понимаю, — чуть поник Фен Ли и на мгновение задумался, словно что-то вспоминал. — Если я правильно веду подсчеты минувших эпох, то меньше месяца осталось до Парада Демонов.

Хаджар хотел было возразить, но тут же перед его взором возникло словно немного извиняющееся сообщение нейросети:

[ Сообщение для носителя:

Зафиксирован сбой в настройках времени.

Выполняю корректировку согласно мета-данным.

Корректировка выполнена

До события, обозначенного носителем как «Парад Демонов» осталось: 29 дней, 17 часов, 39 минут, 19…18…17 секунд]

Хаджар едва слышно выругался. Ну конечно, разумеется, иначе ведь и быть не могло, что он оказался именно в том типе аномалия, вход в которых занимал для