– Меня в школе дразнят. Постоянно. Вот сегодня я пришла в маминой блузочке. Ну, той, помнишь, с кружевами. Маме она стала мала, и она на меня её перешила. Такая красивая!

– И что?

– Лерка стала смеяться надо мной. А потом и другие девочки подошли. И тоже смеялись. Лерка сказала, что блузка у меня – отстой. Что такие блузки даже в хлев не надевают. Что, мол, чего хотеть от дочки уборщицы. И вообще у меня все вещи старые и поношенные. Я позорю весь класс. Ей стыдно за меня.

– Ах, мерзкая девчонка какая! Стыдно ей должно быть! А ты-то что ответила?

– Ничего. Я просто плакала.

– Ну, это ты умеешь. С детства была рёвой-коровой.

Тут я начала снова хныкать. И Светка успокоила меня:

– Ладно, сестрёнка, не реви. И вообще перестань в классе плакать. Как ты не понимаешь, глупая: если плачешь – значит, слабачка! Это как знак – «её можно травить дальше». Старайся, наоборот, делать вид, что тебе всё равно. Тогда отстанут – неинтересно будет.

– Я не могу. Мне как обидно становится – слёзы сами наворачиваются, – промямлила я.

– А ты стисни зубы и молчи. Вот нам читали на уроке рассказ Джека Лондона «Мексиканец» про одного парня. Ему надо было денег заработать. На революцию. Он стал бороться против одного опытного бойца, над ним все смеялись, спорили, что он упадёт после первого боя. А он выстоял, выиграл бой.

– Здорово! Я попробую.

– И ещё. Маму нельзя предавать. Когда ты молчишь – ты её предаёшь. Мама у нас самая лучшая, запомни! И уборщицей она ради нас подрабатывает, чтобы всё необходимое было. Ей отец ведь почти не даёт денег.

– Я поняла-а-а, Светик, – неуверенно протянула я.

– Помнишь, мы фильм смотрели про войну, «Офицеры» называется? – продолжила Светка. – Там один друг говорит другому: «Есть такая профессия – Родину защищать». Так вот наша мама – это наша с тобой Родина.

– Да, Светик! Есть такая профессия – маму защищать! – твёрдо повторила я и решила больше никогда не сдаваться.

Во время каникул я гостил у бабушки в деревне. Там много разных развлечений. Правда, нет компьютера. Вернее, он есть, но почти нет интернета. Дома родители меня не отпускают на улицу, потому что это опасно. А в деревне я гулял почти весь день. Мы с ребятами катались с горы, делали туннели в сугробах, строили из снега крепости. Однажды со мной произошло ЧП. Так сказала бабушка, когда звонила родителям. Потом я узнал, что ЧП – это чрезвычайное происшествие, неприятность.

Бабушка отправила меня в магазин за хлебом и молоком. Я шёл вдоль речки, она течёт через всю нашу деревню. Зимой речка замерзает. И можно по льду переходить на другой берег, а не идти до моста. Но сейчас был март, и по реке ходить опасно. Поэтому я шёл к мосту. Откуда-то выскочила огромная собака, она бежала ко мне и громко лаяла. Я так испугался, что от страха кинулся по льду через речку. Лёд подо мной треснул, и я провалился в воду.

Я ещё не умел плавать. Одежда намокла и стала очень тяжёлой. Из последних сил я пытался набрать в рот воздуха, было страшно и очень холодно. Я барахтался, цеплялся руками за лёд. Но ничего не получалось. В этот момент я увидел, что по мосту бежит дяденька. Я не разглядел, кто это, но появилась надежда, что он меня спасёт. И я продолжал барахтаться и цепляться за лёд.

Это был дядя Толя, тракторист. Он лёг на лёд и пополз ко мне. Попутно кричал мне, что делать. Когда подполз, сказал, чтобы я протянул ему руку. Схватил за руку, а потом за воротник куртки и вытащил на лёд. Дядя Толя отползал к берегу и тащил меня. У меня уже не было сил. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Поэтому лежал, как тюфяк.

Не помню, как очутился дома у бабушки в сухой и тёплой постели. Глаза у бабушки покраснели и опухли. Она так обрадовалась, что я пришёл в себя! Заставила меня выпить горячего бульона.

У меня было переохлаждение, и я заболел. Высокая температура и всё такое. Мои каникулы продлились ещё на три недели. И всё это время бабушка рассказывала разные истории. И про дедушку, и про неё, и про своих родителей, и про моих.

Оказывается, мой прадедушка так же, как и я, провалился под лёд. Это было очень давно, он тогда был чуть старше меня. Была война. Деревню заняли фашисты. Дедушке нужно было передать сообщение партизанам. По мосту нельзя было идти, там – немцы. И ему пришлось переходить речку по льду. Он провалился, как и я, ему тоже было страшно. У берега росла старая ива. Ветви опускались к самой воде, дедушка смог уцепиться за них и выбраться на берег.

Бабушка показала мне альбом с фотографиями. Мне было очень интересно рассматривать их. Я никогда не видел этих людей, но они – мои предки, так сказала бабушка.

И хотя они жили давно, в другие времена, они – близкие мне люди. И я очень на них похож. Бабушка рассказала много историй, случившихся с ними. А я слушал и представлял себе, как они жили. Я обязательно сохраню этот альбом. В нём будут и мои фотографии, а эту историю передадут моим внукам.

У меня никогда не было ни кошки, ни собаки. А я так любила животных! Не могла пройти мимо, обязательно их гладила и брала на руки. Пока однажды не случилось беда. Я заболела. Врач сказала, что это стригущий лишай. И что я, скорее всего, заразилась им от какой-то кошки. Мне назначили лечение и запретили общаться с другими детьми. Розовые кружочки на моём теле шелушились и очень чесались. Хотя мама мазала их каждый день лекарством, они всё равно расползались по телу.

Первого сентября я в школу не пошла. Только видела фото, на котором ученики нашего 3 «А» заходят в школу с букетами цветов. Мне было грустно.

Потом эти пятна появились и на голове. Папа снова повёз меня к врачу. И врач сказала, что меня нужно госпитализировать. Я плакала и говорила, что не хочу в больницу, просила папу не отдавать меня. Но врач строго сказала:

– Идите сюда, папаша. Посмотрите!

Меня посадили на высокий стул, над которым стоял микроскоп и большая лампа.

Папа посмотрел в микроскоп и сказал:

– Выписывайте направление.

Мы шли домой, я ревела, пыталась вырвать свою руку из папиной. Я была очень обижена на него. Мне казалось, что он меня предал. Как он мог отдать меня?! Как он мог позволить положить меня в больницу?!