бабушки становится труднее дышать. Пока я просто смотрю на нее, не в силах подобрать какие-либо слова.

Она поднимается с дивана, но не спешит приближаться.

— У тебя было две метки, родная. Когда явились бы оба дракона, пришлось бы выбирать. Но это в лучшем случае… за мою прабабку претенденты бились насмерть. Никто ее мнения не спрашивал. Один убил другого, и невеста досталась победителю, как трофей. Я не желала тебе такой участи!

— Но моего мнения тоже не спросила, — тихо проговорила я.

У меня мог быть выбор.

У меня мог быть другой муж.

Зажмуриваюсь, пытаясь сохранить самообладание.

— Я же хотела, как лучше! Понимаешь? Грайборги — идеальные претенденты, как манны небесной ожидающие появление истинной для сына. Кем бы ни оказался тот, другой, он совершенно точно проиграл бы.

Сглатываю ком, поднявшийся к горлу, и открываю глаза.

— Что ты сделала?

— Думала тут же идти к семье дракона, но его мать уже оказалась на моем пороге. Она тоже не хотела шума и тем более, кровопролития. Но еще больше она не желала отдавать в чужие руки единственную возможность ее сына на продолжение рода. Мы решили погасить другую метку колдовством. Разорвать ненужную нить.

Горькая усмешка слетает с губ.

— Ненужную?

— Рамона…

— То есть, ты рассказала все чужой тетке, но не мне? — голос уже подрагивает, я едва сдерживаю бушующие в груди эмоции.

— Ну как я могла возложить на тебя такую ношу, Мона!? Мне хотелось лучшей жизни для тебя, безоблачного семейного счастья, не омраченного муками: «А правильный ли выбор я сделала?».

Прячу лицо в ладонях, растираю горящую кожу и вновь смотрю на бабушку.

— Ты так и не узнала, кем был второй?

— Нет. Да к тому же, метка погасла, передав всю силу в соседнюю.

Я принимаюсь ходить по комнате. Натягиваю один рукав, затем второй. Застегиваю подрагивающими пальцами пуговки до самого горла. И срываюсь.

— Как ты могла, бабушка! Как же ты могла так со мной поступить?! Ты обманула меня. Околдовала. Влезла в мою судьбу!

Она делает шаг навстречу, заламывая руки.

— Я же хотела, как лучше, доченька!

Замираю посреди гостиной, глядя на нее сквозь слезы.

— Это был не счастливый брак. Рэйзор никогда меня не любил, а я полгода жила в иллюзии собственных чувств. Все это время он изменял мне, ни капельки не уважая наш союз. А когда я увидела их вчера… — голос срывается, и я зажимаю рот ладонью. Беру себя под контроль, продолжая: — Поднял на меня руку. Взял силой. Заблокировал магию в комнатах, дабы у меня не было шансов защищаться. И сегодня, если бы твой портал не сработал, муж повторил бы все это снова, только уже будучи пьяным.

Бабушка закрывает глаза. По ее щеке скатывается одинокая слезинка.

— Прости меня, милая! Прости! Мое сердце, как чувствовало… Я не зря оставила тебе путь отступления.

— Почему твое сердце не почувствовало чуточку раньше? До того, как решила все за меня.

— Кто же знал, что единственный наследник Грайборгов окажется таким…

— Его метка была слабее! Изначально. А вдруг, ее появление на моем плече вообще ошибка! А ты стерла рунную вязь моего настоящего истинного.

— Метки по ошибке не появляются, Мона…

Поджимаю губы, глядя на нее с обидой.

Она прикладывает ладонь к груди и молит:

— Ну прости меня, прошу! Мы теперь можем все исправить. Разорвем ваш союз, докажем жестокое обращение в браке…

— Я беременна! — срывается с губ поперед мыслей, и я сама пугаюсь тому, как горько это прозвучало.

Нас окутывает тишина.

Бабушка в шоке глядит на мой живот, поднимает взгляд к лицу и снова вниз.

— Что?..

— Я беременна… — тихо повторяю, роняя руки. Отхожу к дивану и сажусь, запуская пальцы в волосы. — Поняла это вчера. Но Рэйзор не знает.

Бабушка садится рядом, кладет руку мне на коленку и успокаивающе глядит.

— Милая моя девочка, быть может это к лучшему?

Выпрямляюсь и возмущенно на нее смотрю. Она тут же добавляет:

— У тебя под сердцем зародилась жизнь дракона. Именно его магия сломила темные чары. Поэтому вторая метка снова начала проявляться. Вот только…

Она отводит глаза и сжимает пальцы на моей коленке.

— Вот только — что? — тороплю ее.

— Ребенок также связал тебя с мужем, как канатом. Даже если тот другой истинный снова увидит браслет на своем запястье, его дракон тебя не почувствует. Ведь ты для него — чужая.

Глава 8

Признание бабушки дается мне нелегко. Я теперь ощущаю себя самой одинокой на свете. Ведь единственный близкий предал меня.

Когда мне было девять, родители погибли от взрыва экспериментальных зелий, над которыми вели работу. Бабушка с дедом взяли надо мной опеку и стали вторыми мамой и папой.

До шестнадцати я десять месяцев в году проводила в институте благородных магесс, где меня учили управляться со своей силой и оставаться леди в любых ситуациях. Последнее давалось не очень-то легко из-за моего взрывного характера. В переходном возрасте я была особенно невыносима.

После выпуска я осталась еще на два года при институте, курируя девочек с первых курсов. Потом мне предложили должность воспитателя у них же. Но в тот год тяжело заболел дед, и я конечно же все бросила, отправившись в родовое поместье Амберов, дабы ухаживать за родным человеком.

Бабуля проводила большую часть времени в академии, а нанятых сиделок и целителей дедушка практически выживал. Он всегда был с кучей тараканов в голове, а к старости стал совсем невыносимым. Но со мной, как ни странно, ладил.

Здоровье вроде бы пошло на поправку, и на какое-то время мы решили, что беда миновала. Но улучшение оказалось временным. Вскоре болезнь вернулась, чтобы унести его жизнь.

А через три месяца на моем плече зажглась метка истинности.

Если б дед остался жив, он ни за что не позволил бы этому браку состояться. По крайней мере, не так быстро.

Он оставил бы право выбора за мной.

Но случилось все по-другому, и тосковать по несбывшемуся — глупо. Нужно жить здесь и сейчас, распоряжаясь тем, что имеешь.

На данный момент у меня только диван в гостиной бабушкиных апартаментов, где придется ютиться несмотря на свою обиду. Ведь уехать, например, в поместье — не могу. Там муж будет искать в первую очередь.

Ночь проходит в тревожных раздумьях.

Я раз за разом проматываю в памяти разговор, в котором узнаю правду. И долго думаю, как мне теперь быть.

Рассвет приносит с собой гениальную идею. По крайней мере, мое вновь не выспавшееся,