Он увидел широкую лестницу с прекрасными малахитовыми вазамина площадках, спустился по ней, не обнаружив у двери ни часового, нипривратника, вышел под открытое небо. Вокруг было тихо и пусто. Сварогпопробовал ощутить себя графом, чинно гуляющим у замка, но не смог вжиться вобраз – совершенно не представлял, что должен чувствовать и о чем думать чинногуляющий у замка граф. Да ни о чем особенном, наверное. Смотря пообстоятельствам. В его случае обстоятельства самые загадочные. Такоевпечатление, что он прибыл сюда вместо кого-то другого, на чье появление весьмарассчитывали: доктор Молитори по соображениям насквозь меркантильным, а вотсоображения и резоны величественного герцога и его безмолвного спутника –полная загадка. Герцог был ужасно разочарован, хотя старался чувств своих непоказывать…

Замок так замок, решил Сварог. Обживусь. Освоюсь. Найдузанятие. Вообще-то благородные они люди, эти раззолоченные фельдмаршалы,оба-двое: могли бы и выставить к чертовой матери без всякого вида на жительствои средств к существованию. Нет, ну откуда эта сноровка в обращении с мечом? Иотчего это сначала так стремились узнать его полное имя, а потом, мало того чтопотеряли к этому всякий интерес, навязали чужое? Наполовину чужое, предположим,и все равно…

Сварог остановился. Задумавшись, он и не заметил, как вышелна опушку леса, и там, за невысокой ажурной оградой темно-красного цвета, былобрыв, высоченный, должно быть: далеко впереди клубились белые облака, гораздониже той точки, с которой смотрел Сварог. А еще ниже, в разрывахневесомо-нежной белой пелены, виднелась буро-зелено-серая земля, казавшаяся сптичьего полета, как это обычно бывает, чистеньким, аккуратным, с любовьюизготовленным макетом какой-нибудь обетованной страны. С такой высоты не виднони грязи, ни мух, ни рытвин, ни мусора. Земля кажется прекрасной и благороднойс такой высоты.

Именно высота и насторожила Сварога. Чересчур уж высоко.Километра два, самое малое. Пожалуй, даже три лиги наберется. Стоп, каких ещелиг? Да самых обыкновенных, таларских[1], тут же ответил он самсебе.

Подошел вплотную к ограде, достигавшей ему до груди,посмотрел вниз, перегнулся насколько мог. Ноги сразу стали холодными, ватными,как это частенько случается со многими, хлынуло на миг шальное, безумное,жаркое желание броситься вниз.

Но отшатнулся он не поэтому.

Не было никакого обрыва, никакой горы. Вниз уарда[2]на три уходила вертикальная, угольно-черная плоскость, а ниже, под замком, подлесом был только воздух. И облака. Особняк вместе с окружавшим его лесом парилнад облаками, ощутимо перемещаясь, пусть и с небольшой скоростью. Летучийзамок. Сварог присмотрелся: далеко справа, чуть пониже, над облаками виднелосьзеленое пятно – деревья, и среди них вздымаются молочно-белые башенки другогозамка, бесшумно, плавно скользившего в ту же сторону, только помедленнее.Что-то яркое, разноцветное, обтекаемое отделилось от опушки и быстро пошло всторону, противоположную движению.

У Сварога захватило дух. Ничего похожего на тесные самолеты,где ногам мешает кресло впереди, а пониже спины упираются колени сидящегосзади… Будущее начинало ему нравиться.

За спиной вежливо покашляли. Сварог обернулся. Перед нимстоял молодой человек в таком же, как у доктора Молитори, костюме, только цепьбыла медная и эмблема гораздо меньше. Он торопливо поклонился:

– Милорд, вас ожидает ваша вимана.

Он смотрел на Сварога с отчаянно скрываемым, но рвавшимсянаружу любопытством – как-никак был совсем юный.

– Великолепно, – сказал Сварог. – А что делают свиманой – прогуливаются под ручку? Едят на десерт? Или надевают поверхкольчуги, собираясь в гости?

Судя по лицу юнца, он не хуже Сварога помнил – ни единойживой душе нельзя говорить, что произошла накладка и новоиспеченный граф,строго говоря, не совсем граф… Дисциплина и страх победили. Юнец улыбнулся стаким видом, словно понял и оценил хорошую шутку.

– Ну-ну, – сказал Сварог ободряюще. – В конце-токонцов, могут у господина графа быть капризы? Скажем, он вдруг ненадолго забыл,что такое вимана. Как вы думаете, молодой человек, коли уж вы медик, –могут случаться у благородных особ внезапные провалы памяти?

Юнец нерешительно кивнул.

– Прекрасно, – сказал Сварог. – Итак?

Юнец решился, огляделся и тихо сказал:

– Вимана летает.

– Ну вот и отлично, – сказал Сварог. – Любопытно,а будет ли рядом кто-то, кто возьмет на себя труд помочь страдающему выпадениемпамяти благородному графу?

– На вимане прибыл ваш дворецкий, милорд.

– Отлично, – сказал Сварог. – Ведите.

Он шагал следом за юным эскулапом, позвякивал мечом и думал,о чем бы спросить еще, пока он не ввергнут окончательно в коловращение новойнезнакомой жизни. Вопросов было множество, и оттого они, ясное дело, ужасномешали друг другу. Наконец Сварог все-таки выбрал самый глупый и легкомысленныйвопрос:

– Скажите, а почему все так стремились узнать мое полноеимя? И что это были за рожи?

Молодой человек споткнулся, резко повернулся к Сварогу. Лицоу него стало белым от ужаса, так что и у Сварога невольно поползли по кожеледяные мурашки. Он даже остановился, похлопал юнца по плечу, успокаивая. Тотмедленно приходил в себя, но дара речи никак не мог обрести.

– Я пошутил, – сказал Сварог, всерьез опасаясь, как бымилого молодого человека не хватил удар у него на глазах. – Успокойтесь,что вы, в самом деле…

– В-вот ваша вимана, – еле выговорил юнец. – Честьимею откланяться, милорд…

Он неловко дернул головой и заторопился прочь. Раза дваказалось, что он вот-вот оглянется, но юнец превозмог себя и скрылся за плавноизгибавшейся стеной дома.

Сварог посмотрел в указанном направлении. Там стоял наизумрудно-зеленой лужайке маленький двухэтажный домик – прямоугольный,плавно-обтекаемых очертаний, без выступающих деталей, если не считать галерейкина торце, над дверью. На этаже – по восемь окон на длинной стороне и по четыре– на короткой. Сам домик светло-серый, а полукруглая крыша – алая. Цвета лордаСварога, графа Гэйра, надо понимать. Дверь была распахнута, и возле неенавытяжку стоял благообразный старик самого чопорного облика, в одеянии серогоцвета с алыми обшлагами и пелериной, неисчислимым множеством золотых пуговиц.Сварог никогда не видел наяву настоящих ливрей, но это могла быть тольколиврея. Он никогда не видел наяву и настоящих, старого закала английскихдворецких, но твердо уверен был, что его собственный заткнет за пояс всехбриттов – по всем параметрам. Такой уж у него вид. Одни бакенбарды чего стоят.

Дворецкий склонил голову, ухитрившись в сем незамысловатомжесте совместить величественность и готовность служить сюзерену: