– А я уже было поверил, что Халмар Хогберг перестал быть ледышкой и в нем проснулись качества простого смертного!

Он даже бровью не пошевелил. Добродушно, но все же задумчиво разглядывал меня.

– Я высыпаюсь. Не вижу необходимости спать дольше, чем это нужно для восстановления сил.

– Я всегда говорил тебе, что ты робот. Или… Нет. Я кажется знаю, почему ты так живешь.

– Знаешь? У этого могут быть какие-то иные причины, кроме того, что мне так нравится?

Я разлегся в кресле, закинул обе ноги на стол и показал на него указательным пальцем, совершенно не боясь порицания или осуждения за свое поведение. Халмар давно ко мне привык и ко всем моим выкрутасам. Однако, он знал, что несмотря на это, мог всегда и во всем положиться на старика Бесихвостова.

– Просто тебе скучно!

– Скучно? Я бы не согласился.

– Тебе скучно! – уверенно продолжил рассуждать я. – Ты одинокий человек. У тебя есть работа, которой ты болеешь, но это все. Твоя семья, извини, старик, поредела. Давно ли ты был дома? На что поспорим, что с тех пор, как я уехал из Бергена, ты не был ни на одном семейном обеде? Или празднике? А, что на это скажешь?

– Я остался один, – только и проговорил он.

– Скупердяй! Халмар, даже не надейся, я не стану тебе сочувствовать!

Я знал, что уже несу полную чушь, но своей болтовней хотел растеребить его и через шутку направить его ум думать так, как было выгодно мне:

– Ты богатый, красивый парень и до сих пор не пошевелился для того, чтобы найти себе жену! Если бы ты подумал об этом в те годы, когда еще был жив твой дед, то уже сейчас по твоему дому бегало бы маленькое стадо ребятишек. Твои наследники, мальчишки и девчонки, которых ты бы обучал морскому делу.

Увлекшись нравоучениями и воспользовавшись его неожиданной покорностью (хотя раньше Халмар в жизни не стал бы меня слушать, особенно на эту щекотливую тему, он и деда-то терпел только потому, что тот был при смерти) я вскочил на ноги и заходил по кабинету.

– Конечно, для того чтобы создать семью, надо на некоторое время отвлечься от своего безумного увлечения. А ты…

Он внезапно что-то сказал, негромко, сухо и так, что я не сразу понял и остановился:

– Однажды я оторвался. Мы были помолвлены. Она не любила море, я вернулся – у нее был другой. И она…

Я чуть было не врезался в стену, остановился:

– Она?

– Мы ждали ребенка. Как выяснилось, не моего.

Халмар замолчал и дал понять всем своим неприступным норвежским видом, что больше не ответит ни на один вопрос на эту тему.

– Ясно, – пробормотал я. – С тех пор ты записался в монахи.

– С тех пор я больше не искал.

– Хорошо, хорошо, дружище, – после долгой паузы, я все же решился что-нибудь сказать. – Не искал, так не искал. Ну, может быть колесо Фортуны на сей раз сделает пару лишних оборотов и на твою долю выпадет судьбоносная встреча? А? Не отчаивайся.

– Лучше займемся работой, – сумрачно отрезал Халмар.

Вот чудак! Упрямый норвежский моряк. Ничего, пусть он упрямится, а я покручу за него колесо Фортуны. Жаль, что я не знал про этот эпизод в его жизни. Хорошо, хорошо… Это не означает конец всего мероприятия, это лишь означает, что мне надо быть осторожнее, действовать продуманно и нигде не спешить. Но кто же знал, что очень скоро я сам допущу ошибку!

– Займемся! Итак, сегодня по плану у нас проверка цеха и его работников. Будешь проверять каждое дело? Там папок побольше будет, чем офисных. Их здесь на этаже раз и обчелся.

– Буду проверять. И еще раз посмотрю бухгалтерию.

– А эти тебе зачем? Обольщевский не понравился? Или, наоборот, его помощница приглянулась?

Скандинав проигнорировал мою подковырку, но у меня-то глаз наметанный, я заметил, как он отвел взгляд в сторону, как только я упомянул «помощницу».

– А что, очаровательная сотрудница, не находишь? Фигурка загляденье, не обратил внимания?

Халмару видимо надоело слушать мои бредни – новый владелец «Черного паруса» поднялся и направился к двери:

– Ты хотел с цехом ознакомиться, – бросил он и зашагал так быстро и решительно, что мне при всем моем росте пришлось-таки его догонять.

– Я туда и направляюсь, – бросил он мне, даже не повернувшись.

Мы остановились лишь однажды. Пришло спонтанное решение сделать внеплановую остановку у кабинета бухгалтерии – внеочередной раз я был сражен его поведением – Халмар вдруг встал как вкопанный здесь же и слушал все, о чем говорили мы с Верой. Пока… он не заметил, как она запихивает какую-то коробку в мусорку.

– Избавляетесь от черной бухгалтерии, Вера Андреевна?

Красотка застыла в забавной позе и уставилась на неожиданно появившееся руководство. Мне показалось, или ее смутило что-то рядом со мной. И заставило, кстати, залиться краской? Или это был кто-то?

– Я… а… – девушка окончательно растерялась и внезапно начала доставать коробку обратно. – Я… я случайно. Перепутала…

– Верочка, конечно, ты перепутала! – могло померещиться, что на выручку ей пришел главный бухгалтер, мужик с бегающими глазками выскочил из-за стола и стал помогать ей вытаскивать коробку обратно. – Я же тебе сказал, не эту коробку, а вон ту. На шкафу. А это совсем другая коробка, она того дела не касается. Ты все напутала! Я же говорил, ложиться надо раньше, кофеек пить, витаминками закусывать, тогда и путать ничего не будешь!

– А что там, в этой коробке? – с моего языка сорвался спонтанный вопрос.

Я бы не сказал, что меня сильно интересовал ответ, просто с языка сорвалось. Обольщевский тут же подозрительно подпрыгнул:

– Ничего, Руслан Игоревич…

– Константинович, – буркнул я угрожающе, делая шаг в их сторону.

Не люблю, когда от меня что-то пытаются утаить… И я бы узнал, оставалось лишь поднять крышку у этой загадочной коробки, которая так переполошила обитателей бухгалтерского кабинета. Узнал, если бы мой непосредственный начальник и по совместительству друг, не удивил бы меня в третий раз за одно утро, резко и холодно мне приказав при посторонних:

– Руслан, мы спешим в цех.

Я убрал руку, которую уже занес было над коробкой. Пожевав губами, с тоской вспомнил о том, что давно не курил. А еще очень хотелось стереть со своей физиономии смущение, которое не появлялось на ней дай бог памяти лет сто. Последний раз, когда это чувство подкрадывалось ко мне и вот так вот заливало красным всю рожу, был лет десять обратно, в Норвегии, в тот день, когда пришлось признаться старику Ганнару, за что меня арестовали. Спасало лишь то, что эти двое, и Верочка, и ее неугомонный начальник в эту секунду были еще пунцовее меня. Стояли, выпучив глаза и вцепившись в четыре руки в подозрительную коробку.