— Точно! — рявкнула я в ответ, поглупев отусталости. — А добыть бабок, чтобы церковь освятить заново, обязана!

Шаги Гленна у меня за спиной сбились с ритма.

— Церковь осквернена? — спросил он, когда мы вышлив святилище, где было светлее. — Что случилось?

— Небольшой инцидент.

В прихожей была приятная полутьма, и я вздохнула, влезаяв босоножки и открывая тяжелую дверь. О, боже мой, подумала я, щурясь напылающее солнце позднего июльского утра. Не удивительно, что я в эти часыпредпочитаю спать. Птицы орут так, что в ушах звенит, и уже жара. Знала бы —надела бы шорты.

Я оступилась на крыльце, и Гленн взял меня за локоть. Незакрой я чашку крышкой, сейчас бы расплескала кофе.

— Не жаворонок? — спросил он меня, сочувственноподдразнивая, и я выдернула руку.

— Дженкс! — крикнула я, ступив уже на потрескавшийсятротуар. Накосячил, так пусть со мной едет. Увидев припаркованный у тротуараджип Гленна, я заколебалась. — Давайте на двух машинах поедем, — предложилая, не желая, чтобы меня видели в машине ФВБ, когда я могла проехаться на своейкрасненькой с откидным верхом. Жарко, и верх можно будет убрать.

Гленн усмехнулся:

— Это без прав-то? Не выйдет.

Шорох моих подошв стал медленнее, я глянула на своегоспутника искоса. Мне не нравилось веселье этих темных глаз.

— Черт побери, как ты узнал?

Он открыл для меня пассажирскую дверцу:

— Я же вроде бы в ФВБ работаю? Наша служба наблюдениякаждый раз, когда вы выезжаете в магазин за продуктами, ставит помехи. Потомучто если вас поймают за рулем без прав, ОВ вас тут же упрячет за решетку, а намприятнее, когда вы разгуливаете по улицам. От этого бывает для нас польза, мизМорган.

Я залезла на переднее сиденье и поставила на колени сумку. Яне знала, что ФВБ вообще хоть слышало об этом, а не то что отвлекает от меняОВ.

— Спасибо, — тихо сказала я, и он закрыл дверь,хмыкнув в ответ что-то утвердительное.

Он прошел перед машиной, пока я пристегивалась. Внутри былодушно, и я попыталась опустить стекло. Мотор еще не был включен, но я злилась.Кофе я всунула в держатель и продолжала возиться с окном, пока Гленн невтиснулся на водительское сиденье и не глянул на меня. Я как раз хмурила лоб отдосады.

— Так нечестно, Гленн, — сказала я. — Они не имелиправа отбирать у меня права. Они ко мне придираются!

— Да пойдите вы снова на курсы и закройте вопрос.

— Но это несправедливо! Они нарочно осложняют мне жизнь!

— Подумать только! — Он вставил ключ в зажигание,вытащил из кармана солнечные очки и надел, мгновенно увеличив показательсобственной крутости раз в десять. На лице отразилось облегчение, разгладилисьморщины прищура. Он посмотрел вперед, на улицу, обсаженную почтивосьмидесятилетними деревьями. — А чего вы ожидали? Вы им дали повод, ониза него ухватились.

Я вздохнула раздосадованно. Ну, проехала я на красный свет.Так он красным только в последний момент стал! И однажды чуть превысиласкорость на федеральной дороге. Но тогда я должна была подставить машину, чтобымой бывший бой-френд в нее врезался на грузовике, а надо было это, чтобы одинвампир мог начать существование в виде нежити. Как-нибудь это стоило несколькихштрафных очков. Кроме вампира, все остались живы — а он сам хотел умереть.

Я снова застучала по кнопке, и Гленн понял намек. Стекло сжужжанием пошло вниз, теплый воздух проник внутрь, заменяя запах моих духовароматом скошенной травы.

— Дженкс! — крикнула я, когда Гленн тронул машинус места. — Поехали!

За рокотом большого автомобиля не было слышно стрекотакрыльев Дженкса, влетевшего внутрь.

— Ты меня прости за то сообщение, Рэйч, — пробормоталон неразборчиво, приземляясь на зеркало заднего вида.

— Не парься, — ответила я и высунула локоть в окно, нежелая, чтобы он углублялся в этот вопрос. Мне самой от брата за такоедоставалось не раз, и я знала, что он не нарочно.

Я устроилась поудобнее на сиденье, а Гленн вырулил на пустуюулицу. Она так и будет пуста примерно до полудня, когда начнет просыпатьсябольшинство обитателей Низин. В этот ранний час пульс у меня бился медленно,дневная жара навевала сон. Машина у Гленна была такая же аккуратная, как онсам: ни пятнышка от кофейной чашки, ни клочка бумаги на идеально чистом полуили на заднем сиденье.

— Ну-у, — протянула я, зевая, — так что там вэтом морге — кроме того, конечно, что там всегда есть?

Гленн посмотрел на меня, притормаживая около знака «стоп».

— Суицид. Но это убийство.

Уж конечно, убийство. Я помахала джипу ОВ за разросшийсякустами, потом пальцами показала «заячьи ушки» маленькому вервольфу вкамуфляже: посапывая на скамейке, он приглядывал за этим джипом. Вервольфазвали Бретт, его вышибли из стаи, когда он не смог меня похитить несколькомесяцев назад, и потому он навязывался в стаю непременно ко мне. Некийизвращенный смысл тут присутствовал: я натянула нос его альфе, значит, ясильнее.

Моему собственному альфе дела до него нет — Дэвид вообще нехочет иметь стаи. Вот почему он со скандалом вышел из системы и завел фиктивнуюстаю с ведьмой, чтобы сохранить работу. Так что Бретт остался прозябать наокраине моей жизни, ища способа в нее проникнуть. Лестно, конечно, чертовски,но и достает сильно. Придется, наверное, поговорить с Дэвидом. Иметь в своейжизни Бретта с его военизированной упорядоченностью — совсем неплохо при моейбезалаберности, а Бретту действительно нужен кто-то, на кого равняться. Такобычно вервольфы в стаи и сбиваются. Возражения Дэвида, будто Бретт хочетвыслужиться перед своим прежним альфой, шпионя за мной и выясняя, сохранила лия тот вервольфовс-кий артефакт, что и был причиной похищения, — полнаячушь. Все убеждены, что он упал с Макинакского моста, хотя на самом деле онлежит у Дэвида в кошачьем лотке.

Дженкс прокашлялся, и когда я посмотрела на него, он потерпальцы международным жестом, означающим деньги. Я вслед за ним посмотрела наГленна.

— Эй, — окликнула я его, повернувшись насиденье. — Эта работа платная?

Гленн улыбнулся. Я в раздражении повысила голос:

— Я спрашиваю: мне заплатят?

Посмеиваясь, фэвэбешник глянул в зеркало заднего вида икивнул на Бретта.

— А что… — начал он, но я перебила:

— Он хочет в мою стаю, а Дэвид упирается. Так что такоговажного в том теле, что я должна на него смотреть? Детектив из меня хреновый, яна другом специализируюсь.

Угловатое лицо Глен на стало резче от не дававшей ему покоямысли. Он посмотрел на меня, отведя глаза от вервольфа на скамейке.

— Она вервольф. ОВ говорит — самоубийство, а я думаю,это убийство, которое они хотят прикрыть.