– А вам не кажется, – он запнулся, – вам некажется, что это здорово похоже на авантюрный роман?

– Вы против авантюрных романов, что ли?

– Нет…

– Ну так в чем дело?

– Я против мужчин, живущих на содержании женщин.

– Сочтемся славою, ведь мы свои же люди! – усмехнуласьона. – Делать-то что, что делать-то?! Альтернатива, как говорится, есть?

– Альтернативы, как говорится, нет. Но есть вопрос.

– Какой?

– Такой. Почему вы… почему вы мне помогаете? Я же вижу, увас своего хватает, зачем вам еще?.. Она отвернулась, потом, словно решившись,опять взглянула на него своими яркими отважными глазами:

– Понимаете, вся штука в том, что мы с вами – земляки. Ятоже из Нижнего Новгорода, вообразите себе! И чтобы первый же встреченный затри месяца русский оказался нижегородцем – это, знаете ли… О, вон такси!Интересно, согласится он за двести баксов отвезти нас в Акабу или придетсяраскошелиться всерьез?

Телефон позвонил около полуночи, и Тамара взяла трубку,меньше всего ожидая услышать голос золовки: для той всякое время после десятивечера – уже глухая ночь. И тем не менее это была Валя.

– Здравствуй, дорогая, – весело сказала она, каквсегда, сильно окая, и Тамара, как всегда, поморщилась: уж очень раздражал ееэтот говорок. – Не разбудила?

– Нет, что ты!

– Ну и хорошо. А то я хотела поутрянке позвонить, часиков всемь, да Олежек чуть с ума не сошел: маму, говорит, раньше полдевятого будитьопасно. Ну а в эту пору мне уже не до звонков.

– Да нет, не столь уж и опасно, – суховато отозваласьТамара, пытаясь не дать прорваться привычному раздражению, которое всегдаохватывало ее при упоминании о сыне.

Хотя, с другой стороны, о чем еще говорить Валентине и зачемеще звонить, если не сообщить какие-то новости про Олега? Ведь именно радиэтого Тамара оставила золовке сотовый телефон, велев звонить как можно чаще, аведь раньше они общались раз, ну, два раза в год, причем, переезжая изПриморских Тетюшей в Нижний Новгород, Тамара умудрилась напрочь забыть, что вобласти живет сестра Валерия. Она вообще забыла о ее существовании! Женщиныстолкнулись буквально нос к носу на главной улице Лукоянова, куда Тамараприехала в командировку, и, что характерно, сразу узнали друг друга, хотя доэтого виделись только раз – на свадьбе, больше четырех лет назад. Валентинабросилась Тамаре на шею и разрыдалась, ну а та не могла заставить себя выронитьхоть слезинку, даже ради приличия.

Валентина решила, что невестка приехала именно к ней, исразу потащила ее к себе домой, а ведь Тамара была не одна, а с оператором,осветителем и прибыли они туда на машине. Запланированные сюжеты уже былисняты, но она не хотела оставлять группу даже на полчаса. Ребята сразу ринутсяв ближайшую распивочную, на которую у них уже давно горит глаз, а если ТоликКозлов, оператор, наклюкается сегодня, то это затянется как минимум еще нанеделю. Он же не может вовремя остановиться, пьет, пока пьется, а потом ещенеделю отходит и только тогда снова способен работать. Тамаре же послезавтраехать с ним аж в Курмыш, долгоиграющий загул Толика не в ее интересах. К томуже Каменков, главный режиссер, поклялся, что если Козлов еще раз рухнет взапой, то он добьется его увольнения по 37-й, что бы Тамара Шестакова никанючила о судьбе непризнанного гения. Астафьич, осветитель и ассистент Толика,дважды просить себя выпить не станет, а уж если шофер Сеня решит на все махнутьрукой и присоединиться хотя бы ради глотка пива, им точно придется ночевать вЛукоянове. Тогда сюжеты определенно не попадут в сегодняшний ночной выпускновостей, и еще вопрос, покажут ли их завтра, ведь новый день принесет новыехлопоты и новые события. Нет, Тамара не хотела и не могла упустить ни единогошанса из тех, которые снисходительно решила предоставить ей поганка судьбапосле того, как поступила с ней, а потому она тотчас решила, что ни на миг невыпустит этих лабухов из-под своего пристального надзора. Валентина приглашалавсех к себе, всех вместе, и мужики, понятно, были не прочь, однако Тамаранепреклонно покачала головой. Ей совсем не улыбалось, чтоб все они слышалиохи-вздохи овдовевшей Валентины об умершем супруге, а главное – о погибшембратике Валере, ее воспоминания о том, каким он был ангелочком, исоболезнования Тамаре…

Тамара не хотела никаких соболезнований! Она вообще считала,что еще относительно дешево отделалась в той ситуации. Конечно, «дешево» – этопросто так говорится, это фигура речи, на самом-то деле она заплатила за своеосвобождение из Приморских Тетюшей огромную цену, непомерную. Но Тамара быласугубой реалисткой и понимала: было бы еще хуже, если бы Валерий не сделалтого, что сделал, и им пришлось бы еще годы и годы влачить какое-то совместноесуществование, каждый день смотреть друг на друга, разговаривать, есть вместе,спать… ну, в смысле ложиться в одну постель и на людях изображать супружескуюпару. Нет уж, видеть рядом с собой Валерия после всего, что пришлосьиспытать, – да лучше умереть, ей-богу! С нее вполне хватает присутствияОлега.

С другой стороны, трезвый и практичный реализм подсказывал,что без Олега ее жизнь складывалась бы как проще, так и сложнее. Например, всеэти годы она получала пенсию на сына. И если в последнее время вполне могла быобходиться без нее благодаря своим гонорарам и процентам по дивидендам стелеканала «Око Волги», то сначала они с Олегом только на эти деньги и жили. Иквартиру удалось получить так быстро лишь потому, что нижегородский военкомоказался приятелем покойных родителей Валерия и не мог не помочь его вдове.Никто ведь не знал и знать не мог, почему застрелился Валерий, никто даже неподозревал, что он вообще застрелился! Тот дядька из Приморской военнойпрокуратуры, который приехал расследовать обстоятельства его смерти, оказалсяочень человечным. Ему хватило одного лишь взгляда на Тамару, лежавшую взабытьи, чтобы, во-первых, составить заключение, будто смерть старшеголейтенанта Шестакова произошла от неосторожного обращения с огнестрельныморужием, а во-вторых, настоять, чтобы молодую женщину немедленно отправили вУссурийск, в нормальную больницу. Новый начальник заставы был только радподчиниться, потому что совершенно не знал, что теперь делать с вдовой своегобывшего командира и вообще со всей этой ситуацией.

Так вот и получилось, что Тамара очнулась в совершеннонезнакомом месте и долго не могла понять, что же с ней произошло. Она такстрастно хотела умереть там, в красном уголке, что почти поверила в свою смертьи какое-то время всерьез воспринимала больничную палату отделения гинекологиикак нечто нереальное, гадала только: это уже ад или еще чистилище? Рай отпадализначально, в раю такого убожества быть просто не могло. Впрочем, на ад этотоже не было похоже, ведь в аду она уже побывала и прекрасно знала, как онвыглядит.