Ева включила видеокамеру.

Двухметровый торт вкатили в центр комнаты, и… начались танцы племени «Мумба».

Похоже, веселились все, кроме Карцева. Мужчина, словно загипнотизированный, смотрел на шары, гадая, каким образом они изменили цвет?

Минут через двадцать крик птиц был прерван раскатистым рыком животного. Аборигены замерли. Послышалось гудение, и в гостиной появилась клетка со стоявшей в ней гориллой.

Вошедший в роль Антон Назарович дергал руками, хрипел и судорожно мотал головой. Очевидно, Потемкин успел войти во вкус и теперь получал от всего этого удовольствие ничуть не меньшее, чем его супруга.

Два аборигена подошли к кондитерскому изделию и, сняв верхушку, пробормотали какую-то нечленораздельную фразу на несуществующем языке.

«Перепуганную» Галину Степановну вытащили из торта.

– Пустите! Пустите меня! – вопила Потемкина, глядя на гориллу. – Не-е-ет!

Ева подняла правую руку – сигнал Клавдии с Денисом, чтобы они начали протыкать шарики.

И тут сценарий Галины Степановны резко изменился.

За несколько секунд парочка успела проткнуть около сотни шаров, после чего гости заметались по комнате. Послышались кашель и крики:

– Мои глаза!

– Щиплет!

– Мне трудно дышать!

– Откройте окна!

Алексей подбежал к Германовой:

– Ева, это слезоточивый газ! Бежим на улицу!

– Ой, мне плохо… – крикнула какая-то дама и упала на пол.

Карцев одним рывком поднял потерявшую сознание особу и потащил ее в холл.

– Антона! Он остался в гостиной! В клетке! – По лицу Галины ручьем катились крупные слезы.

– Господи, о нем совсем забыли!

– Скорее!

– Быстрее!

Несколько мужчин и женщин вернулись в главное помещение.

Когда клетка оказалась в холле, Алексей сел на мраморные ступеньки и обхватил голову руками.

– Здесь тоже невыносимо воняет, – прошептала Ева. – Лучше выйти на улицу.

– В таком виде? Там же холодно…

– Что с Антоном? – вопрошала Галина.

Потемкин, похоже, был без сознания. Когда его вызволили из клетки и открыли наручники, мужчина-горилла мешком рухнул вниз.

– Снимите с него этот костюм. Он задохнется!

– Вызывайте врача.

Сняв с Антона Назаровича голову обезьяны, Ева взвизгнула. Лицо юбиляра приобрело синеватый оттенок. А когда мужика избавили от костюма, выяснилось, что Антон Потемкин мертв. И причиной тому послужил вовсе не слезоточивый газ.

Антона закололи острым ножом – прямо в сердце.

Увидев рану и льющуюся из нее кровь, Галина Степановна забилась в истерике.

Прибывшие медики ничем не могли помочь. Затем дом наводнила милиция. Допросу был подвергнут каждый гость. Но никто не сумел дать вразумительного ответа касательно убийства Потемкина.

Было ясно как день, что хозяина особняка зарезал «под шумок» один из присутствующих. Но сам убийца, естественно, не спешил признаваться в содеянном.

Придя в себя, Галина Степановна обвинила Еву, Алексея, Клавдию и Дениса в убийстве супруга. Кричала, что они специально заполнили воздушные шарики слезоточивым газом, чтобы таким изощренным способом расправиться с ее Антоном.

Карцев твердил, что шары были заменены. Он доказывал сотрудникам органов свою правоту, прекрасно понимая, что организаторы праздников пали жертвами коварного замысла хладнокровного убийцы.

* * *

– Я почти не сомневаюсь, что мужа убила Галина. Кроме нее, некому было заменить шары. В ту ночь она находилась в доме одна. У кого, как не у нее, имелись все козыри?

– А нож? Нож нашли?

– Представьте себе, нет.

– И чем закончилось дело?

– Потемкина кидала камни в наш огород. Перетрусили мы здорово. Даже Ева, которая вообще очень редко выходила из себя, металась, словно раненая тигрица. Я со дня на день ожидал, что нас арестуют, вздрагивал от каждого шороха. Постоянно вызывали нас на допросы, плюс Галина приезжала чуть ли не ежедневно, осыпая нас проклятьями. Но, наверное, Бог над нами смилостивился – агентство и его сотрудников оставили в покое. Мы оказались чисты как стеклышко.

– А Потемкина?

Алексей скривился:

– Не знаю и знать не хочу. В последний раз она приезжала сюда пять месяцев тому назад. С того момента я ее не видел.

– Опять ругалась?

– Обещала засадить меня за решетку. Еве грозилась свернуть шею, а Клавке с Деном предрекла скорую смерть от рухнувшего на их макушки кирпича. Чокнутая особа, что с нее взять!

Копейкина облизала пересохшие губы:

– Вы так спокойно обо всем этом говорите, словно вас совершенно не насторожили ее угрозы.

– Знаете поговорку: собака лает – караван идет. Пустые слова меня не трогают. Я умею отличать болтовню от настоящих угроз.

– То есть, если я вас правильно поняла, вы исключаете возможность, что к убийству Евы причастна Галина Потемкина?

– Однозначно.

– Откуда такая уверенность?

– Не могу сказать. Просто уверен, и все.

– Алексей, кому-нибудь, кроме меня, вы рассказывали эту историю?

– А зачем мне распространяться-то? Я же не дурак. Интересного здесь мало. Нет, Катарина, о таких вещах не принято трезвонить на каждом шагу.

– Почему вы не говорили органам?

– Стоп! Органам я как раз выложил все начистоту. Даже упомянул о мини-скандальчике, который нам пару месяцев тому назад закатила еще одна клиентка.

– По поводу чего?

– Тут была полностью наша вина. Мы должны были предоставить торт с киви, но, напутав, привезли с клубникой. А у нее на клубнику аллергия. Пришлось принести извинения и сделать дамочке большую скидку. В итоге все остались довольны, но, так как инцидент все же имел место, я поделился им со следствием.

– У вас остался адрес Потемкиных?

– Адреса хранятся в базе данных.

– Я могу на него взглянуть?

Алексей заулыбался:

– Вы даже можете его переписать. Я предполагаю, что вы так и поступите, верно?

– Вы догадливы.

Карцев придвинул к себе клавиатуру и, постучав пальцами по клавишам, развернул монитор в сторону Копейкиной.

– Ручка, бумага, адрес – все к вашим услугам.

В «Фиат» Катарина села с твердым намерением: немедленно отправиться к вдове Антона Назаровича.

В загородном жилище Потемкиных Катарину встретила сестра Галины Степановны. Сухопарая дама с тонкими губами и близко посаженными глазками, узнав о причине визита гостьи, заявила Копейкиной, что два месяца тому назад Потемкину арестовали.