Рид сошелся с Кейлом, когда сыграл ему свои песни, не претендовавшие на массовый успех. Среди них были «Heroin», «I’m Waiting for the Man», «All Tomorrow’s Parties» и «Venus in Furs». Подобно Уорхолу, который хладнокровно вглядывался в изображения насильственной смерти в таких работах, как «Субботняя катастрофа» (1964), Рид в своих текстах живописал психическую катастрофу наркомана, транссексуала и садомазохиста. Чем больше болезненного интереса и беспокойства вызывал сюжет произведения, тем нагляднее становилась эстетика отрешенности, которой так бравировали эти «короли бездействия».

Энди Уорхола, который уже стал самой знаменитой (иногда скандально знаменитой) фигурой американского авангарда, «искусство больше не веселило». Он объявил, что бросает живопись и собирается заняться кинематографом. До того, как в обиход вошел термин «поп-арт», Уорхол описывал себя как человека, озабоченного «штампованным искусством» – commonist art (вскоре он отбросил это определение, так как оно слишком походило на «коммунистическое искусство» – communist art), а что могло быть более всеобщим, чем временное помешательство на поп-музыке и поп-группах? Итак, однажды вечером в конце 1965 года Уорхол (в сопровождении скромной свиты) предпринял вылазку из «Фабрики», чтобы посмотреть на новую группу, регулярно выступающую в фолк-клубе под названием Cafe Bizarre в Гринич-Виллидже.

Выступление, которое он там застал, было «потрясающим и безумным <…> явно слишком громким и диким для обычной туристической кафешки». Возможно, Уорхол в полной мере оценил потенциал группы, когда его соратник Джерард Маланга во время исполнения «Venus in Furs» пустился в бешеный импровизированный пляс. «Думаю, он увидел в этом нечто в достаточной степени шокирующее, – заключил Джон Кейл. – В своей спокойной, но эффективной манере Энди обхаживал нас, как нечто выдающееся. А прежде чем увести свою банду обдолбанных оборванцев, пригласил нас на следующий день на „Фабрику“. Он хотел кое-что обсудить».

5. Уорхоломания и американское «сейчас»

Размещу свое имя на чем угодно из нижеперечисленного: одежда, радиоприемники, сигареты, кассеты, звуковое оборудование, ПЛАСТИНКИ С РОК-Н-РОЛЛОМ, что угодно, кино и кинооборудование, Еда, Гелий, Плети, ДЕНЬГИ!! Люблю, целую, Энди Уорхол. EL 5–9941.

Объявление, размещенное в газете The Village Voice в феврале 1966 года

На ежегодный званый ужин Нью-Йоркское общество клинической психиатрии традиционно приглашает в качестве специального гостя какую-нибудь известную персону, и в 1966 году настала очередь Энди Уорхола. «Творчество и творческие люди всегда завораживали каждого, кто всерьез изучает поведение человека, – заявил председатель общества, – нас поражает медийная активность Уорхола и его группы».

Уорхол согласился посетить вечер при условии, что ему позволят показать несколько своих фильмов; они проецировались на стены во время фуршета, в то время как их создатель (в галстуке-бабочке, смокинге и «рабочих» вельветовых брюках, окруженный, как обычно, приближенными с «Фабрики») общался с устроителями мероприятия – пока всех не пригласили к столу. То, что это закрытое мероприятие удостоилось заметки в The New York Times, кое-что говорит о репутации Уорхола на тот момент:

Выступление достигло кульминации в середине ужина (ростбиф со стручковой фасолью и картофелем), когда на сцену вышли The Velvet Underground. Оглушающие звуки доктор Кэмпбелл метко охарактеризовал как «недолгое, но тяжкое испытание какофонией». Это было похоже на смесь рок-н-ролла и египетской музыки для танца живота.

Один из вынужденных покинуть зал психиатров счел мероприятие «нелепым, возмутительным, мучительным». Однако речь шла о скандалисте Энди Уорхоле и его банде, поэтому среди эпитетов звучали и хвалебные, наподобие «декадентский дадаизм». Уорхол получил приглашение выступить перед психиатрами задолго до знакомства с группой в Cafe Bizarre и их последующей встречей на «Фабрике»; было решено, что подобное мероприятие – прекрасная возможность испытать новую инвестицию на практике. На «Фабрике» Энди Уорхол и The Velvets договорились об учреждении торговой компании под названием Warvel, Inc., через которую Уорхол будет продвигать группу, оплачивать их расходы на жизнь, площадку для репетиций и оборудование в обмен на четвертую часть гонораров. Первый и единственный раз Уор-хол позволил себе вмешаться в творческий процесс по существу, когда предложил сделать солисткой Нико (настоящее имя Криста Паффген). С этой актрисой, моделью и певицей немецкого происхождения Энди познакомился не так давно и считал, что она обеспечит группе центр притяжения внимания, которого им недоставало. Не рискуя раскачивать лодку, музыканты уступили; так, после нескольких репетиций, Нико впервые выступила с группой на ежегодном ужине психиатров.

Уорхол всегда увлекался музыкой. В 1956 году, еще работая графическим дизайнером, он написал картину «Рок-н-ролл» и представил ее на выставке «Искусство для радио», а к концу 1950-х создал обложки нескольких пластинок, в том числе для Каунта Бейси, Телониуса Монка и эксцентричной нью-йоркской протоминималистской группы Moondog, состоявшей из одного человека. Карл Виллерс, друг Уорхола того периода, с которым они познакомились в отделе изоб ражений Нью-Йоркской публичной библиотеки, вспоминал: «Он любил собирать пластинки, особенно оперетты, и постоянно слушал их во время работы».

Характерным саундтреком «Фабрики» стали записи Марии Кал-лас; впрочем, Уорхол был поклонником и мужских поп-идолов того времени, особенно Фабиана, Френки Авалона и Бобби Ридела. В 1963 году он даже сам ввязался в музыкальное начинание, о котором в 1977-м вспоминал так: «Клас и Патти Олденбург, Лукас Самарас, Джаспер Джонс и я затеяли рок-н-ролльную-группу вместе с Ла Монте Янгом и художником Уолтером де Марией, который сейчас роет ямы в пустыне». На гитаре в The Druds, как они себя называли, играл художник Ларри Пунс. Согласно Патти Олденбург, Джаспер Джонс отвечал за «абсурдные тексты», которые она исполняла в качестве вокалистки, а Уорхол и Самарас подпевали на бэк-вокале. По ее словам, «это было просто кошмарно».

К концу 1950-х годов, когда интерес Уорхола к современному искусству возрос, он начал покупать работы различных художников, в том числе коллажи Рэя Джонсона, с которым они познакомились примерно в то же время, когда Уорхол написал «Rock & Roll». Джонсон был воинствующим маргиналом нью-йоркского авангарда (всё более гомосексуального), но каким-то образом получил ярлык аутсайдера фолк-арта. И хотя его коллажи в духе поп-арта действительно выглядят немного ремесленно, многие тем не менее на несколько лет предвосхитили картину Ричарда Гамильтона «Так что же?..» (1956). Джонсон первым начал использовать вырезки, более или менее изобрел мейл-арт и стал одним из соучастников эфемерных ивентов «Флюксуса». Свои хеппенинги он называл «ничегошки», что много говорит о безнадежно антикарьерном настрое его творчества и странным образом объединяет Джона Кейджа – близкого друга Джонсона по колледжу Блэк-Маунтин – с Уорхолом. Небольшие коллажи, которые Джонсон создавал в начале 1950-х годов, – он называл их «мотикос» – не только стали первыми поп-арт-произведениями на тему