И подала ей хозяйственное.

— А это что? — настороженно спросила женщина.

— Это для стирки хорошо, — серьезно ответила вместо меня Лиззи. — Если уронить на фартук масло, и сразу же затереть этим мылом, то и пятна не останется!

Этому я ее научила. Из уст малышки это звучало просто готовым рекламным слоганом. Словно ребенок уже попадал в эту ситуацию и с помощью этого мыла все исправил.

— Попробовать можно? — настороженно произнесла хозяйка лавки.

Она тут же смочила краешек своего фартука, намылила его, вспенила. Немного потерла. И эта частичка ткани стала белой-белой!

— Если его накрошить в чан да прокипятить белье, — сказала я, — будет кипенно-белым. А если мыть руки и ноги, больные грибком, то вылечиться можно. Да и верного пса вылечить, если подхватит лишай или чесотку.

— А давай, — ответила лавочница. — Все возьму.

Мы тщательно пересчитали куски, и лавочница аккуратно выплатила за каждый, выложив каждую монету отдельно.

— Если еще будет, приноси на следующей неделе, — смягчившись, сказала она.

— А розовое масло? — осмелев, произнесла я.

Лавочница лишь покачала головой.

— Дорогое оно, — заметила она с сожалением.

— Из него можно духов наделать, — с надеждой ответила я.

— Так это кто умеет, — возразила лавочница. — А вообще, в магазине с лентами и нарядами можно попробовать продать. Может, возьмут.

У меня руки дрожали, когда я собирала медяки и чуть не плакала.

Этого было совсем немного, но призрак голодной смерти отступил еще на шаг. Он уже больше не пугал до головокружения и был всего лишь бледной тенью.

Лиззи блестящими глазами наблюдала, как я пересчитываю деньги и молчала. Она наверняка хотела что-нибудь выпросить себе, как любой ребенок. Но, наученная суровой жизнью тому, что люди злы и жадны, помалкивала.

Но разве можно отказать, когда на тебя смотрят такие глазенки?

— Сударыня, — спросила я, когда лавочница принялась живо раскладывать наше мы на витрине. — А вон те полосатые конфеты у вас сколько стоят?

— Медный за десять штук, — ответила лавочница, явно довольная сделкой.

— Давайте! — сказала я, возвращая ей медяшку. У Лиззи глаза так и просияли, она, уже не сдерживаясь, жадно протянула руку к лакомству, и тотчас затолкала в рот купленную конфету.

— С наступающими праздниками вас! — произнесла я весело, и мы с Лиззи вышли и двинули к лавке, где торговали лентами, бусами и пудрой.

Там хозяйка была не так сговорчива, и отказалась брать у непонятных нищенок пузырек с ароматическим маслом.

— Кто там знает, чего вы намешали туда! — сердито ворчала она. — Вот так возьмешь розовое масло, а внутри вода!

А вот девица, что зашла за новыми кружевами, заинтересовалась.

— Отдам за один серебряный вместо двух, — уверенно произнесла я, вынимая из-за пазухи пузырек.

Я откупорила крышечку, аккуратно мазнула ею по подставленному запястью девушки. Аромат роз разлился по всей лавке, острый и свежий.

— Аккуратнее с ним, — произнесла я, видя изумление и радость на лице девушки. — Понемногу совсем его использовать. Можно добавлять в крема, в помаду…

— Что такое помада? — спросила девица, и тут настала моя очередь удивляться.

— Помадой не пользуетесь? — спросила я. Девушка лишь потрясла головой отрицательно. — Ну, губы подкрашивать, щеки румянить… Нет?! Это было б неплохо исправить… Обязательно подумаю над этим…

Серебряный перекочевал ко мне в карман, а Лиззи показала язык несговорчивой хозяйке лавки.

Теперь можно было б купить немного еды, кой-чего нужного по хозяйству.

Вышли мы из лавки гордые, как две богачки. Еще бы! Целый серебряный! За год жизни с Жаном у меня сроду таких денег не было в руках. Все мое приданое Клотильда попрятала по сундукам. Она же распоряжалась и финансами. А я не то, что в лавку — дальше двора никуда не ходила. Ведь дома всегда была работа…

Сто лет не была в лавках!

Хотелось сейчас же потратить все деньги на какую-нибудь милую ерунду. На те же духи, на красивую юбку, на гребенки. Отчаянно хотелось быть красивой. Ну, украсить себя хоть немного! Нищенский наряд тяготил, давил на плечи.

Но я себя сдерживала.

«Ничего, ничего, — подбадривала я себя. — Настанет время, и я буду тоже покупать и ленты, и красивые рубашечки…»

Посасывая полосатые праздничные конфеты, мы с Лиззи зашли и к молочнику, и к мяснику. Купили масла, немного молока.

У мясника — самого чистого, белого жира и крохотный кусочек колбасы.

В другой лавке купили мешочек крупы и краюху хлеба. С этим уже и домой веселее возвращаться!

Еще, напоследок, зашли к пасечнику. И у него за честные наши медяшки я купила чистого желтого воска и немного меда. Остался всего пяток монет. Ну, не беда! Зато серебряный остался при мне!

— Это зачем? — удивилась Лиззи. — Мед понятно. Это вкусно. А воск?

— А вот увидишь! — таинственно ответила я. — Помаду варить станем.

— Что за помада такая?

— Что-то вроде нашего мыла. Только то мыла лицо становится белым, а от помады, наоборот, розовым. Розовые щеки, розовые губы.

— Красиво! — как зачарованная, протянула Лиззи. И я поняла, что от нее помаду придется прятать. Та еще кокетка растет!

Санки везли вдвоем, потому что одной мне было тяжело. Я тянула за веревочку, Лиззи подталкивала сзади и следила, чтоб ничего не выпало и не потерялось.

На выходе из поселка, на повороте, мы затормозили. Перед нами со двора зажиточного крестьянина выворачивала телега, груженая навозом.

— Эй, милейший! — крикнула я вознице. — Ты куда это добро везешь?

— Знамо куда, — ответил он мне сонно, клюя носом. — На поле. Где ж оно еще пригодится.

— А не отдашь это мне за пять медных?

Возница даже проснулся. И чуть шею себе не свернул, обернувшись ко мне.

— Тебе зачем? — удивленно спросил он, смерив меня взглядом.

— Травница я, — пояснила я ему. — Грядки делать буду. Выращу лечебные травы, тебя вот лечить стану.

Он усмехнулся.

— Пять медных, — произнес он, — маловато будет.

Я с нарочито безразличным видом пожала плечами.

— Ну, что ж. Мало, так мало. Найди того, кто предложит больше, — сказала я и снова взялась за свои санки.

— Ладно, ладно! — тотчас согласился возница, увидев, что я