«А ведь и вы у меня один остались, – подумала Ольга. – С техпор, как мама умерла, роднее человека нет. Кроме Стаса и детей, конечно».

Ольга чмокнула учителя в морщинистую щеку и заспешила квыходу. А Григорий Матвеевич смотрел ей вслед и качал головой. Не рисует! Нукак это возможно?

От рынка до дома – пять минут ходу. Ольга вышла за ворота,миновала бабулек, продававших зелень, но не успела и десяти шагов пройти, какрядом резко затормозила машина с темными стеклами и заляпанными грязьюномерами. Та самая, несколько дней маячившая в зеркале заднего вида – возледома, около Мишкиной школы… Ольга отпрянула назад, замерла на краю тротуара.

Дверца открылась, и из машины выглянул Митяй, закадычныйдруг ее Стаса.

– Садись, подвезу!

Митяй на такую удачу даже и не рассчитывал. Он караулилОльгу всю неделю, по городу за ней катался, но удобного случая застать ее однутак и не выпало. Митяй махнул было рукой на свою затею, и тут ему повезло. Онехал на заправку, когда заметил выходящую с рынка Ольгу. Бывает же: толькосейчас о ней думал, и пожалуйста!

В сущности, Митяй думал про Ольгу почти всегда. Во всякомслучае – очень часто. Значительно чаще, чем полагается думать о жене своеголучшего друга. Не то чтобы он прямо вот так вот целыми днями напролет размышлялпро Ольгу или распевал денно и нощно арию из «Евгения Онегина»: «Ольга, я люблювас, Ольга». Ничего такого. Митяй и Онегина-то не слышал никогда, какие тамарии. Но где-то на заднем плане сознания Ольга неизменно присутствовала. Частоон начинал думать о ней в самый неподходящий момент. Лежа с другой бабой впостели, например. Это никак не мешало. Наоборот, когда Митяй представлял себевместо Даши или Маши Ольгу, все получалось на удивление с огоньком. Но как-тоэтого было недостаточно.

Впрочем, последнюю неделю он думал об Ольге не просто так,пережевывая свою обычную жвачку. Он думал о совершенно конкретной проблеме,которая в ее жизни наметилась. И тут – нате-здрасьте, Ольга, одна-одинешенька,как по заказу.

– Садись-садись! – повторил Митяй.

Глаза у него были черные, близко посаженные, острые. КогдаМитяй смотрел на Ольгу, она чувствовала себя голой. Еще у Митяя была неприятнаяманера здороваться с ней за руку. Он сжимал Ольгину ладонь холодными, всегдачуть-чуть влажными пальцами и растягивал тонкие губы в усмешечке. Пожимаешь емуруку – и будто жабу трогаешь. Было в этих рукопожатиях, в этих его усмешечкахчто-то гадкое, скользкое. Долгое время Ольга ни о чем не догадывалась, а потом,в гостях у общих друзей, Митяй прижал ее в уголке. Ольге удалось вывернуться исвести все вроде бы к шутке. Но с тех пор она с мужниным лучшим другом видетьсястаралась как можно реже. Иногда Митяй заезжал в гости, и Ольга, накрыв настол, быстро ретировалась, отговариваясь тем, что не хочет мешать «мальчикам» общаться.Стаса это вполне устраивало.

Стас как-то обмолвился, что лет пять назад у Митяя былипроблемы. Вроде бы на него наехали местные бандиты. Но Митяй быстренько всеразрулил, и те самые бандиты, что на него наезжали, теперь его прикрывают. Да ине бандиты они давно, а сплошь депутаты, чиновники мэрии, уважаемые граждане иродные отцы города. Ольга так и не поняла, что там Митяй разрулил и какимобразом. Знала только, что партнера Митяя по бизнесу, с которым они на парувозили из Москвы товар, нашли потом мертвым в лесополосе.

– Спасибо, Митя, мне недалеко, я сама дойду.

Ольга быстро пошла по улице, высоко подняв голову, цокаякаблуками – женщина-виденье, такая желанная, такая чужая…

Митяй тронулся с места и поехал вдоль тротуара параллельнымкурсом. Опустил стекло, посигналил:

– Оль! Садись, говорю!

Она покачала головой и прибавила шагу.

«Глупость какая, – думала Ольга. – Хорошо же это всевыглядит со стороны!»

Выглядело действительно странновато. По тротуару идетженщина с сумкой, из сумки торчат перья лука и яблоки, а рядом с ней медленноедет грязный автомобиль с опущенным водительским стеклом. И за рулем, междупрочим, – лучший друг ее мужа! Идиотство!

Митяй снова высунулся из окна:

– Ну чего?

– Ничего. – Ольга сердито тряхнула головой и перехватиласумку другой рукой.

– Так и будем передвигаться?

– Так и будем.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Митяй, – давай. Повеселим народ. Малоему веселья, так хоть мы развлечем.

Ольга остановилась.

– Митя! Я действительно прекрасно дойду до дома сама!Пожалуйста, не надо ставить меня в дурацкое положение.

Митяй усмехнулся, как будто спал и видел, чтобы Ольгаоказалась в самом что ни на есть глупом положении.

– Садись. А то так и буду за тобой до дома ехать.

Ольга поняла: так и будет. Что ей оставалось? Она вздохнулаи села в машину.

В машине пахло хвойным освежителем и сигаретным дымом. Ольгазапах дыма не любила. Стаса она гнала на кухню, когда он пытался закурить вспальне, а летом уговаривала выходить с сигаретой на балкон. Даже купила тудаплетеное ротанговое кресло. Правда, Ольге нравилось, как пахнет трубка ГригорияМатвеевича – чем-то сладким, вишней, что ли. Но у Митяя в машине запах былсовсем другой, застоявшийся, горький.

Ольга покосилась на него, поерзала на сиденье, стараясьотодвинуться подальше, покрепче прижала к себе сумку с продуктами.

– Мить, ну что тебе от меня нужно, а?

– Ничего. Просто хочу тебя подвезти. Тебе домой или вконтору?

Ольга ниже опустила голову:

– Домой. Мить, я тебя прошу…

– Ну? Проси, – Митяй ухмыльнулся.

Ольге не понравилось, как он усмехается.

– Митя! Вот честное слово, я Стасу пожалуюсь! Я ему всескажу!

– Да ла-адно. Че ты ему скажешь: он меня подвозил? Так, чтоли?

– И у дома караулил, и на работу за нами ехал…

Митяй снова ухмыльнулся, дернул уголком рта.

– Оля, не говори глупостей. У нас в городе всего две дороги.Одна прямо, а другая направо. Так все друг за другом по ним и ездят!

Ольга снова опустила голову. Она не любила делать людямбольно, не любила говорить неприятные вещи. Но больше ничего не остается.

– Мить, ты извини, – пробормотала она. – Но я тебя видеть нехочу.