Причём и не затягивая с этим. Но знаешь, что…– князь захотел поговорить уже о другом.

– Ты что-то хочешь спросить у меня?

– Хочу.

   Намтар почувствовал в голосе Красавчика новые нотки. Они его не могли не насторожить. Дядя понял, что разговор будет о чём-то важном и очень серьёзном. Он внимательно посмотрел на племянника:

– О чём ты хочешь сейчас поговорить?

– Во-от, прежде прочти это, – и князь протянул дяде послание, которое только что пришло к Набуэлю из Элама. Это было послание от куртизанки.

   Намтар его прочитал.

– Ну, что ты мне скажешь? – спросил князь.

   Губернатор Дильмуна вернул письмо племяннику.

– Мда-а-а-а… А ты что сам по этому поводу хотел бы сказать?

– И всё-таки, вначале я послушал бы тебя, дядя.

– Ну, что ж…Я совсем немного с этой девицей общался. Всего-то несколько месяцев, да и то, как-то всё от случая к случаю.

– Но у тебя же сложилось о ней впечатление? Что ты о ней скажешь?

– Ты хочешь, чтобы я высказался откровенно?

– Говори…

– … Она, как видно, ещё та перелётная птаха…Она, конечно же, красотка, ничего не скажешь, но… и прославилась не только… м-м-м… своим слишком уж раскованным поведением, но она ещё и не промах.

– О, да-а! – усмехнулся, услышав эти слова Красавчик. – Вот это уж точно подмечено! Она-то как раз и не промах…

   Намтар продолжил:

– Эта Хилина настолько хитра и изворотлива, что умеет кажется выпутываться из любой передряги.

– Безусловно, дядя!

– И вполне успешно умеет устраиваться по жизни. Ну, шутка ли, вначале ей, бежавшей от наказания за мужеубийство из Ниневии, удалось укрыться в Приморье… А ведь мужеубийство считается самым страшным в империи преступлением и за него грозит суровая кара в виде четвертования. Даже для знатных особ её не избежать. Затем… разжалобив тебя, племянник, она перебралась под твоё крыло и вслед за тобой проследовала на Дильмун, а потом… отправилась в Элам… уже в качестве твоего посредника на переговорах, и там этой пройдохе удалось, используя свои чары, охмурить не кого-нибудь, а самого Таммариту, эламского царя, и стать его женой, причём главной, оттеснив сразу же всех его остальных жёнушек, и вот теперь… Она уже поучаствовала в заговоре, направленном на свержение Таммаритту, и получается стала женой бывшего виночерпия! Она умудрилась за год с небольшим стать женой уже второго царя! Ну, такая бестия, кажется, нигде и никогда не пропадёт! Она всегда выйдет сухой из воды… и всего намеченного добьётся! Однако при всём при этом, она явно неровно дышит по отношению к тебе. И по содержанию этого послания видно, что она за тебя, племянник, переживает. Она желает страстно тебе помочь… Вот в этом можно не сомневаться.

– Ты прав, дядя.

– И я об этом же. Переживание за тебя в её послании прочитывается!

Набуэль счёл нужным заметить:

– Впро-о-оч-чем, если уж я и приму её предложение, то покину Дильмун не один… Вначале я хотел отправить в Элам только жену вместе с дочерью, однако Аматтея наотрез отказывается меня оставлять одного. И теперь я из-за этого в раздумьях…

– Как поступить?

Князь запнулся, хотя с этим высказыванием не мог не согласиться.

Намтар не долго молчал и свою мысль развил:

– Каждый из нас должен думать не только о себе…

– Да, да, но и о своих близких, разумеется.

– И прежде всего о самых близких, о своей семье,– продолжил Намтар.– А ассирийцы тебя не простят, племянник. Милости от Великого царя тебе не дождаться.

– Я это предвижу.

– С тобой они расправятся тут же, как только ты попадёшь в их руки.

– Ашшурбанапал об этом уже заявил. И я, конечно же, не получу прощения, – согласился с дядей Набуэль. – Э-э-эх, прости, но это я тебя, дядя, втянул… в эти игрища…

Намтар хотел что-то в ответ сказать, но князь выставил ладонь вперёд и остановил его:

– Не спорь! Да, я тебя втянул. Именно я! И значит я виноват! И это всё оказалось слишком опасно. Из-за меня тебе пришлось примкнуть к Шамашу и его тестю, хотя по началу ты и не хотел впутываться в эту смуту, в это восстание, я же это понимал…Я это видел. А значит… я перед тобой должен хотя бы здесь и сейчас повиниться. Прости меня, дядя…

– Ну, что уже об этом говорить? – Намтар попытался хоть как-то смягчить их беседу, однако князь не хотел прерывать её:

– И что же, после всего того, что случилось, я тебя брошу? Оставлю на произвол судьбы? Обреку на смерть здесь? Ну-у, уж нет! Если и покидать остров и перебираться в Элам, то только с тобой. И со всеми твоими домочадцами. Будем держаться друг за друга.

– Князь, это понятно…– не стал возражать Намтар. – Но ты тогда ответь вот на какой ещё вопрос…

– Задавай его, дядя.

– Мы же, наверное, всех с собой не сможем забрать в Элам?..

– Ну, почему?

– Что, ты думаешь, мы заберём их всех?

– Всех!

– Ты меня, наверное, не понял.

– А что?

– Я же имею ввиду остальных дильмунцев. Их же не одна тысяча! Как с ними-то нам поступить?

Князь и об этом уже подумал.

– Вся вина на нас лежит, Намтар! Точнее … это только моя вина, я один виноват…я зачинщик…– поспешно поправился Красавчик. – И я думаю… О-ох, я вот полагаю, что можно сделать так, чтобы остальные жители острова совсем не пострадали…

– И ты хочешь для этого что-то предпринять? – поинтересовался Намтар.

– У меня созрел план…Я обдумывал его все последние дни. И я полагаю, этот план сработает.

– Ну-у, поделись тогда уж им.

– Вот, слушай…– продолжил Красавчик. – Если все так называемые зачинщики смуты, и в открытую участвовавшие в восстании Шамаша, покинут Дильмун вместе со мной, и если мы вместо себя оставим кого-то, кто с нами никак не был прежде связан… И вот если этот кто-то обратится к новому губернатору Приморья о сдаче острова, то он вполне может выторговать у Бел-ибни какое-то помилование. И я думаю, что великан не отвергнет предложение о сдаче Дильмуна.

– Почему он его не отвергнет?

– Да потому, что Бел-ибни гораздо проще не захватывать остров силой, а принять его сдачу. Так мы ещё избегнем и ненужных жертв, и никому не нужного кровопролития.

   Намтар выслушал племянника. Он не стал спорить. Они с князем на какое-то время умолкли. Разговор их затянулся. На Востоке, со стороны Элама, уже начинало светать. Было видно, что Намтар обдумывал всё то, что ему сказал племянник, и это отразилось на губернаторе. На лбу у него прочертились складки. Дядя упёрся взглядом в светлеющую даль Звёзды