в семье всё было намного сдержаннее и строже. Он даже признавался в своей зависти Таптыку, своему другу и ровеснику.

…«похоронка»[849], которая пришла в обе семьи

Председатель Мухтар и учитель Таир в один день ушли на фронт, в один день на обоих пришла похоронка.

Жена учителя Таира встретила похоронку сдержанно, не позволяя себе прилюдного плача. Когда женщины попросили у неё одежду мужа для традиционных причитаний, она им отказала.

По-другому повела себя Сёйли, жена председателя Мухтара.

Нуру вспоминает:

«мне до сих пор становится жутко, когда я вспоминаю каким диким, нечеловеческим криком кричала тётя Сёйли. Вокруг неё собрались женщины, они что-то говорили, хватали её за руки, но Сёйли ничего не видела и не слышала, она кричала, не переставая, и клоками рвала на себе волосы»,

«Джумри стоял возле матери на коленях, прижавшись лицом к её лицу, словно маленький, обиженный ребёнок. Он рыдал. Рыдал неудержимо, отчаянно, сотрясаясь всем телом».

Вокруг, в унисон Сёйли и Джумри, причитали в голос женщины, вокруг одежды председателя Мухтара.

Невероятное событие, которое переполошило всё село…

Но, через шесть месяцев после получения похоронки, произошло невероятное событие, которое буквально переполошило всё село. Жена председателя Мухтара, красавица Сёйли, вышла замуж за нового председателя колхоза, Джебраила.

Как могло такое случиться? Как могла согласиться красавица Сёйли?

В контексте настоящей книги такой вопрос может показаться риторическим. Так устроены люди, так устроен мужчина, так устроена женщина. Мужчины всегда будут биться за Елену[850], Врет[851] всегда будет уходить к другому.

Но этот ответ слишком общий, выравнивающий, выглаживающий различные культуры, различные времена, различные ситуации. Ответ «всегда будет так» не отменяет вопроса «почему в этот раз так?».

Поставим вопрос более конкретно.

Как могло такое случиться в этом маленьком азербайджанском селе, во время войны?

Как могло такое случиться, в семье председателя Мухтара и его жены Сёйли?

Как могло такое случиться в семье, в которой муж и жена так нежно относились друг к другу, столь открыто выражали свои чувства, что все вокруг удивлялись? В их селе подобное было не принято.

Подросток Нуру в полном недоумении, как могло такое произойти. Ему хочется думать, что это «гнусная сплетня», что это только «неприличные разговоры». Не могла Сёйли выйти замуж за того, кто занял председательское место её мужа, и у которого есть жена и дети.

Он пытается найти объяснение у матери, а она только и может сказать:

«Это плохо, сынок. Это очень плохо».

Так не должно быть, вот и весь её ответ.

…версия «селькора»

Жил в селе подросток, которого все называли «Селькор» (Müxbir).

Это низкорослый, худощавый мальчишка, который получил своё прозвище после того как напечатал свою первую заметку в районной газете.

Как правило, селькор обо всём, что происходило в селе, узнавал первым, и распространял новости по всему селу.

Селькор рассказывал, что в молодости Джебраил был милиционером, и девушки на селе шептались, что второго такого красавца как Джебраил, не сыскать на всём белом свете. Ещё тогда он поглядывал на красавицу Сёйли, и Сёйли, говорят, была к нему неравнодушна. Но почему-то выбрала не статного милиционера, а невзрачного Мухтара.

И ещё говорят, что Джебраил ждал двадцать лет, как только представился случай, вернулся в село, теперь уже в качестве нового председателя, и женился на Сёйли. Селькор не скрывает своего удивления, за глаза все называют Джебраила Азраилом[852], а он способен на такую любовь. Удивительно, что и война может принести кому-то счастье.

Но и Селькор не может поверить в подобные бредни о том, что «красавец» и «красавица», о том, что «неравнодушна», что «ждал двадцать лет». У него своя, несколько фантасмагорическая, версия происшедшего. То ли от кого-то услышал, то ли – наиболее правдоподобно – услышал, добавил, приукрасил.

По его мнению, всё это дело рук НКВД. Они вездесущи, от них никуда не скрыться, они как самум, как песчаный ураган, налетает вихрем, может унести с собой самого человека, да так, что ничего больше о нём не узнаешь.

И в этот раз, дело не в прежней любви, кто знает, была она или не была, всё дело в этом НКВД, которое появляется подобно ветру самум.

И в этот раз, невесть откуда, появились люди из НКВД, насильно напоили, насильно раздели, насильно уложили в постель, и при этом не переставали издевательски смеяться.

Пришлось Джебраилу и Сёйли смириться, а что еще можно сделать.

В русской редакции ни слова про НКВД. То ли сама версия показалась фантастической, то ли не следовало ставить под сомнение репутацию НКВД.

Таптык и Джебраил…

Подросток Таптык не задумывается над тем, как могло такое произойти.

Он знает только одно, он не может, не должен с этим смириться, и он никогда с этим не смириться. Джебраил, захвативший их дом, должен уйти, или умереть.

Возник странный треугольник: подросток, его мать, её новый муж.

Невольно вспоминается «Гамлет»: Гамлет, Гертруда, Клавдий[853].

И там и здесь, сын между матерью и её новым мужем, и там и здесь, женщина переходит от того, кто был у власти, к тому, кто сейчас во власти.

Но дальше – принципиальная разница.

Вместо Гамлета, который хочет понять как возможен мир, в котором «порвалась связь времён», которому, прежде чем совершить поступок, важно задуматься «быть или не быть»[854], тщедушный подросток, который не отягощён мыслью, который не собирается разгадывать тайны мира, который готов в одиночку восстановить порушенную «связь времён», если даже придётся прошибить лбом стену.

Сначала Таптык избирает самый просто способ борьбы, он разбивает ставни окон, кромсает топором наглухо закрытые изнутри ворота дома. Потом придумывает более дерзкий способ борьбы.

Каждый вечер он подходит к воротам дома, в котором ещё недавно жил вместе с матерью и братом, бросает камни, кричит во всю глотку:

«Выходи, сукин сын, Азраил! Выходи скотина! Не позволю, чтобы ты рассиживал в этом доме! Убирайся отсюда! Иначе ты не останешься в живых! Ты слышишь?! Не останешься в живых!».

А однажды, когда он повторял эти слова, он внезапно сам зарыдал.

Достаётся и матери, которой адресована его незамысловатая песенка.

Белый хлеб, барашков жрать

Хорошо ли председатель?

На чужой кровати спать

Хорошо ли председатель?

В оригинале песня более бесстыжая. Перевести её можно приблизительно так: «Белый хлеб, барашков жрать Хорошо ли председатель колхоза… па белотелой красавицы Хороша ли председатель колхоза» («Ağ fətir, əmlik əti, yaxşıdırmı, a kolxoz sədri? Ağcamaya xanımın…tü, yaxşıdırmı, a kolxoz sədri?!»).