Перед ним стоял огромный, футов двадцати в диаметре, бассейн, наполненный тем самым жидким светом, что просачивался в его камеру.

«Это искусственная пещера, – подумал Аннев, – потому что в природе таких пещер не бывает».

Жидкость в бассейне вела себя как живая: шла рябью, как ей заблагорассудится, вздымалась и опускалась, переливаясь через край бассейна и струясь по канавкам, вырубленным в полу вдоль каждого десятого ряда. Кое-где канавки треснули, и создавалось впечатление, будто на полу раскинулась гигантская золотистая паутина.

Аннев взирал на это чудо с раскрытым ртом, но вдруг сияние приобрело кроваво-красный оттенок, и он вспомнил, что всего несколькими этажами выше идет настоящая резня.

«Содар тоже где-то наверху. Он вернулся за мной, и теперь Тосан его казнит. Я не могу его бросить… и прятаться вечно здесь тоже не могу».

Аннев выругался, в очередной раз проклиная себя. Ну почему он не остался в Баноке? Почему не ушел с Содаром, когда тот предлагал? Однако прошлого не вернуть, а в настоящем Содару нужна помощь, так что пора отсюда выбираться.

И в первую очередь неплохо бы подумать об оружии.

Аннев бросился в проход, который приметил ранее. Кинжалы, дротики, молот, трезубец, двуручный клинок в виде полумесяца – взгляд скользил по полкам в поисках чего-нибудь более подходящего и наконец остановился на длинном мече, висевшем на черном поясе. Аннев вынул его из ножен и хорошенько осмотрел.

Фламберг. Отличная сталь. Острый клинок. Аннев сосредоточился, пытаясь почувствовать, есть ли в нем магия, и уловил то же ощущение тепла и света, что исходило от фонаря с фениксом. Тогда он представил себе, как клинок начинает разгораться и вот уже ярко светит, словно маяк в ночи… но сталь по-прежнему оставалась темной и холодной. Аннев пожал плечами и вложил волнистое лезвие назад в ножны. Застегнув ремень на поясе – тут пришлось изрядно помучиться, орудуя лишь одной рукой, – Аннев направился было за топором, но, сделав пару шагов, остановился.

«Что я делаю? Я ведь не могу пользоваться одновременно и мечом, и топором… если только не найду себе вторую руку».

Через несколько минут поисков на глаза ему попались две полки, на которых лежали магические протезы: три кисти, две ноги, ступня и правая рука с плечом, предплечьем и кистью. Ничего подходящего.

«Теперь моя левая совершенно бесполезна», – с грустью подумал Аннев.

Его последняя надежда рухнула. Если уж в Проклятом хранилище нет магического протеза, где же еще его искать? Но времени на то, чтобы себя жалеть, у Аннева не имелось. Главное, что стоило сейчас сделать, – это найти выход из Академии и как-то умудриться не умереть в ближайшие двадцать четыре часа.

«А вдруг и для левой руки тут что-то да отыщется», – подумал он.

Вернувшись к полкам с оружием, он еще раз тщательно осмотрел их содержимое. Ничего. Он перешел к соседнему ряду, где наткнулся на броню.

«Нужны наручи… или щит».

Аннев поспешил к стеллажам и увидел на длинном крюке странный металлический диск. Для баклера он выглядел слишком великим, для полноценного щита – слишком малым. Выпуклую поверхность диска украшало изображение молнии. Аннев снял его с крюка, сунул культю в ремни и как следует затянул. Пусть за ручку он ухватиться и не мог, но для врага он теперь оказался менее уязвим.

«Ну, кажется, готов», – подумал Аннев, совершенно не чувствуя себя готовым. Он помчался по проходу в направлении двери. На пути ему попался какой-то стол, которого раньше он почему-то не заметил, и Аннев остановился как вкопанный.

Мой фонарь… и перчатка Маюн!

Аннев схватил деревянный цилиндр и сунул во внутренний карман плаща. Перчатку он тоже решил забрать, хоть и прекрасно понимал, что надеть ее ему уже никогда не суждено. Интересно, почему Нарах посчитал ее артефактом? Из-за того, что на ней феникс, как и на фонаре? По какой бы причине она сюда ни попала, Аннев был рад, что она снова у него. Кроме перчатки и фонаря, других его вещей на столе не обнаружилось; Милость, флаг Бреатанаса, лампа Янака, которая вполне могла оказаться Оракулом, – оставалось только догадываться, куда Нарах спрятал их. Зато там лежали два кольца, белый носовой платок и тусклый деревянный жезл. Аннев машинально сгреб их со стола вместе с перчаткой и сунул в карман – с ними он разберется позже. Но раз фонарь он нашел, – может, и остальные его артефакты тоже где-то неподалеку?

«На полках с оружием Милости не было, – вспомнил Аннев. – Кентон держал его в руках, когда Маюн огрела меня факелом… возможно, он воспользовался замешательством и спрятал меч у себя».

Но в таком случае Кентон давно бы разнес дверь камеры и выбрался на свободу. И вообще, его не сделали бы мастером-аватаром, не принеси он какой-нибудь артефакт.

«Он мог отдать и арфу, которую украл из кабинета Янака. Поступить так было бы умнее всего…»

Аннев прикусил губу. Он очень хотел найти Милость, но каждая лишняя секунда его пребывания в Хранилище могла стоить Содару жизни. «Я обязательно за ним вернусь, – пообещал он себе. – Но сейчас я должен спасти Содара».

Несколько секунд спустя он уже стоял у двери. Сунув палочку из железного дерева в замочную скважину, он сосредоточился и, как только глиф аклумеры, вырезанный и на внутренней поверхности двери, разделился надвое, быстро выдернул артефакт и отступил. Створки медленно распахнулись.

Аннев сделал шаг вперед – и тихо охнул.

Коридор был залит кровью. Размазанные кровавые пятна покрывали даже каменные стены. А в конце коридора он увидел нечто такое, от чего кольцо с ключами выпало у него из пальцев.

На полу лежал мертвый Нарах.

Двери за Анневом закрылись, и он очутился в полной темноте. Трясущейся рукой он достал из кармана плаща фонарь, зажал между коленями и повернул половинки в разные стороны. Тьму прорезал яркий луч света, и в сорока футах от себя, там, где коридор делал поворот, Аннев увидел изувеченное тело Нараха. Его ночная рубашка была изодрана в клочья.

Подобрав ключи, Аннев направился к Нараху. В нос ударил запах свежей крови и фекалий, но Аннев, поборов отвращение, приблизился к трупу и опустился на колени. Он хотел проявить хоть какое-то уважение к покойному мастеру тайн, но укрыть его было нечем – разве что плащом из драконьей кожи, но Анневу он сослужил бы лучшую службу, чем мертвецу. Поэтому юноша осенил тело знаком Одара и помолился про себя за дух Нараха. После этого Аннев поднял фонарь и принялся осматривать останки.

«Так же убили и Сениф», – подумал Аннев, вспоминая чудовищную картину, представшую перед их с Крэгом глазами в Чаще. Он сокрушенно покачал головой, отказываясь поверить, что феуроги действительно ворвались в Шаенбалу. Но Карбад сказал, что на деревню напали демоны «с металлом в плоти», – какие еще могут возникнуть сомнения?

Правда, феуроги не демоны. Точнее, не совсем демоны. Это человеческие существа, достойные жалости, чьи тела изуродованы металлом и камнем; несчастные истерзанные души, которые Кельга подчинила своей воле.