«Важно ли мне, на кого ляжет вина за случившееся?» — спросилсебя Роланд. И решил, что нет. В любом случае, Кинг вернулся бы к историиТемной Башни. И Роланд очень надеялся, что вину возложат именно на Кинга,потому что винить, прежде всего, следовало его. Нечего ему тут было делать.

— Теперь поезжай, — сказал он Брайану Смиту. — Не хочу тебябольше видеть.

Смит завел двигатель с видом безмерного облегчения. Роланддаже не стал смотреть ему вслед. Он подошел к миссис Тассенбаум и упал наколени рядом с ней. Ыш сидел у головы Джейка, молчал, теперь понимая, что еговой более не услышит тот, по кому он скорбел. Произошло то, чего стрелок большевсего боялся. Пока он говорил с двумя мужчинами, которых терпеть не мог,мальчик, которого он любил больше других, больше, чем кого бы то ни было всвоей жизни, даже Сюзан Дельгадо, покинул его во второй раз. Джейк умер.

5

— Он говорил с тобой, — Роланд взял Джейка на руки и началнежно покачивать из стороны в сторону. «Рисы» позвякивали в сумке, что виселана плече у мальчика. Роланд уже чувствовал, как холодеет тело.

— Да, — кивнула Ирен.

— Что он сказал?

— Сказал, что я должна вернутся сюда за тобой, «после того,как здесь все закончится». Это его слова. И еще сказал: «Передай моему отцу,что я его люблю».

Из горла Роланда вырвался сдавленный, горестный звук. Емувспомнился Федик, тот самый момент, когда они переступили порог нью-йоркскойдвери. «Хайл, отец», приветствовал его Джейк. И тогда Роланд прижимал мальчикак груди. Только мог слышать гулкое биение его сердца. И отдал бы все, чтобывновь услышать эти удары.

— Он сказал и кое-что еще, но есть у нас сейчас время наразговоры, учитывая, что я смогу все рассказать позже?

Роланд сразу понял, о чем она. Брайан Смит и Стивен Кингмогли рассказать полиции очень простую историю. В ней не было места нидолговязому, закаленному в путешествиях мужчине с большим револьвером, ниженщине с седеющими волосами, ни, тем более, мертвому мальчику с сумкой наплече, в которой лежали тарелки с заостренной кромкой, и заткнутым за пояспистолетом-пулеметом.

Один вопрос, впрочем, оставался: вернется женщина или нет.Она была не первым человеком, который, под его влиянием, делал нечто, ранее емунесвойственное, но стрелок знал, что отношение ее может разительноперемениться, как только она окажется наедине со своими мыслями. И не имелоникакого смысла брать с нее клятву верности: «Ты обещаешь вернуться сюда, сэй?Клянешься на остановившемся сердце этого мальчика?» Принося клятву, она моглаподписаться под каждым своим словом, но передумать за первым же поворотом.

И однако, он не попросил магазинщика отвезти их наТэтлбек-лейн, хотя была такая возможность. И не поменял женщину на старика,который косил траву около дома писателя.

— Позже, так позже, — согласился он. — А теперь, поторопись.Если по какой-то причине ты сочтешь, что не сможешь сюда вернуться, я не будудержать на тебя зла.

— А куда вы пойдете один? — спросила она. — У кого спросите,куда идти? Это же не ваш мир. Так?

Роланд вопрос проигнорировал.

— Если здесь еще будут люди, когда ты вернешься первый раз…стражи порядка, охранники, синерубашечники… не знаю, как вы их называете,проедешь мимо, не останавливаясь. Вернешься через полчаса. Увидев их, опятьпроедешь мимо. Так и катайся, пока они не уедут.

— Могут они заметить, что я езжу взад-вперед?

— Не знаю, — стрелок пожал плечами. — Могут?

Она задумалась, едва не улыбнулась.

— Здешние копы? Скорее нет, чем да.

Он кивнул, принимая ее суждение.

— Когда ты увидишь, что посторонних нет, остановись. Ты меняне увидишь, но я увижу тебя. Я буду ждать до темноты. Если ты не появишься,уйду.

— Я приеду за тобой, но не на этой жалкой пародии на пикап.Я приеду на «мерседес-бенц S600», — последнюю фразу она произнесла не безгордости.

Роланд понятия не имел, что такое «мерседес-бендс», нокивнул, будто знал.

— Поезжай. Поговорим позже, после твоего возвращения.

«Если ты вернешься», — подумал он.

— Думаю, вам это понадобится, — она сунула револьвер вкобуру.

— Спасибо, сэй.

— Не за что.

Он наблюдал, как она идет к старому пикапу (который, поразумения Роланда, очень даже ей понравился, несмотря на доставшиеся емупренебрежительные эпитеты), села за руль. И в этот самый момент он вдруг понял,что ему кое-что нужно, и это кое-что могло быть в кузове пикапа.

— Подожди! — крикнул он.

Миссис Тассенбаум уже взялась за ключ зажигания. Теперьубрала руку и вопросительно посмотрела на стрелка. Роланд осторожно положилДжейка на землю, под которой ему вскорости предстояло лежать (собственно, этамысль и заставила его остановить женщину), и поднялся. Поморщился, положив рукуна бедро, но только по привычке. Боли не было.

— Что? — спросила она, когда он подошел. — Если я сейчас неуеду…

Для него на тот момент не имело значения, уедает она вообщеили нет.

— Да. Знаю.

Он заглянул в кузов. Там валялись какие-то инструменты, истояло что-то прямоугольное, накрытое синим брезентом. Края брезента подоткнулипод прямоугольный предмет, чтобы его не сдуло ветром. Освободив брезент, Роландувидел восемь или десять ящиков, сделанных из жесткой бумаги, которую Эддиназывал «кард-тоном». Ящики сдвинули вместе, вот и получился прямоугольник.Картинки на картоне подсказали стрелку, в ящиках — пиво. Но содержимое ящиковего совершенно не интересовало. С тем же успехом в них могла лежать взрывчатка.

Пришел он за брезентом.

Отступил от пикапа, держа его в руках.

— Теперь можешь ехать.

Она вновь взялась за ключ, который запускал двигатель, но несразу повернула его.

— Сэр, я сожалею о вашей утрате. Хотела сказать вам об этом.Я вижу, как много значил для вас мальчик.

Роланд Дискейн склонил голову и ничего не сказал.

Ирен Тассенбаум еще несколько мгновений смотрела на него,напоминая себе, что иной раз лучше молчать, чем говорить, потом завеладвигатель и захлопнула дверцу. Он наблюдал, как она выехала на асфальт (педальюсцепления уже пользовалась легко и уверенно) и резко развернулась, чтобыпоехать на север к Ист-Стоунэму.