Шоссе оставалось пустынным. Мир затих, если не считать лаясобак, воя ушастика-путаника да пения птиц. Они словно застыли во времени.«Может, мы и застыли», — подумал Роланд. Он повидал достаточно, чтобы поверить,что такое возможно. Возможно все, что угодно.

— Я потерял Луч, — ответил Кинг, лежа на ковре из сосновыхиголок у самых деревьев. Летний свет струился сквозь ветви, окружая егозелено-золотым маревом.

Роланд подсунул руку под спину Кинга, помог ему сесть.Писатель вскрикнул от боли в сломанной ноге, но протестовать не стал. Роландуказал на небо. Толстые белые барашки-облака, предвестники хорошей погоды (losangeles [92] — так называли их на ранчо Меджиса) висели в синеве, заисключением тех, что находились непосредственно над ними. Эти облака двигалисьбыстро, словно подгоняемые ветром, который дул в узком коридоре.

— Вот! — яростно прошептал Роланд в поцарапанное, заляпанноегрязью ухо. — Прямо над тобой! Вокруг тебя! Или ты его не чувствуешь? Или тыего не видишь?

— Да, — выдохнул Кинг. — Теперь вижу.

— И он всегда здесь был. Ты его не терял, ты просто отвернулот него свои трусливые глаза. Моему другу пришлось спасать тебя, чтобы тыувидел его вновь.

Левая рука Роланда похлопала по ремню-патронташу и вернуласьс патроном. Поначалу его пальцы, отказывались крутить патрон, так сильнотряслась рука. И Роланду удалось унять дрожь, лишь напомнив себе: чем большеуйдет у него времени, чтобы ввести писателя в транс, тем выше вероятность того,что им помешают. Или Джейк умрет, пока он будет возиться с этим жалким,трусливым подобием мужчины.

Он поднял голову и увидел, что женщина все еще держитводителя на мушке. И правильно. Хорошая женщина. Почему Ган не дал написатьисторию Башни человеку с таким же, как у нее, характером? В любом случае,интуитивное решение оставить ее за рулем оказалось правильным. Смолкли и лай,вой. Ыш слизывал грязь и масло с лица Джейка. В минивэне Пуля и Пистоль жралигамбургер. На этот раз хозяин им не мешал.

Роланд повернулся к Кингу, патрон начал привычный, уверенныйтанец, перепархивая от пальца к пальцу. Кинг практически сразу впал в транс,как случается с большинством людей, которых уже гипнотизировали. Его глазаоставались открытыми, но теперь они смотрели сквозь стрелка, куда-тодалеко-далеко.

Сердце Роланда требовало, чтобы он как можно быстреезакончил с этим, но разум лучше знал, что надо делать. «Ты не должен всеиспортить. Если только не хочешь, чтобы самопожертвование Джейка оказалосьнапрасным». Женщина смотрела на него, как и водитель, которого он видел впроеме открытой дверцы. Сэй Тассенбаум борется, Роланд это видел, но БрайанСмит тут же последовал за Кингом в страну снов. Стрелка это не удивило. Еслиэтот человек хоть в малейшей степени понимал, что натворил, то схватился бы залюбую возможность исчезнуть отсюда, путь и на время.

Стрелок вновь сосредоточился на другом мужчине, который,получается, был его биографом. Начал так же, как и в первый раз. В его жизнипрошло лишь несколько дней. Для писателя — больше двадцати лет.

— Стивен Кинг, ты меня видишь?

— Стрелок, я вижу тебя очень хорошо.

— Когда ты видел меня в последний раз?

— Когда мы жили в Бриджтоне. Когда мой тет был молодым.Когда я только учился писать, — пауза, и вот тут, по мнению Роланда, Кингназвал главный ориентир, позволяющий определить какой-либо временной период,индивидуальный для каждого. — Когда я еще пил.

— Ты сейчас крепко спишь?

— Крепко.

— Тебе больно?

— Больно, да. Спасибо тебе.

Ушастик-путаник вновь завыл. Роланд огляделся, боясь того,что мог означать этот вой. Женщина опустилась рядом с Джейком на колени. Роландс облегчением увидел, как мальчик обнял ее за шею и притянул к себе, чтобычто-то прошептать на ухо. Если ему хватило на это сил…

«Прекрати! Ты видел, во что превратилась его грудная клеткапод рубашкой. Нельзя терять времени на надежду».

Да, в жестокий он попал переплет: именно потому, что онлюбил Джейка, проходилось оставить ему умирать в компании Ыша и женщины,которую они встретили часом раньше.

Неважно. Его забота — Кинг. А если Джейк ступит на пустошь,когда его не будет рядом… «если ка так говорит, пусть так и будет».

Роланд собрал волю в кулак, максимально сосредоточился и вновьповернулся к писателю.

— Ты — Ган? — резко спросил он, не зная, откуда выскочилэтот вопрос… но понимая — вопрос правильный.

— Нет, — без запинки ответил Кинг. Кровь из рваной раны налбу сбегала по лицу, попадала в рот, он ее выплевывал, смотрел на Роланда, неморгая. — Когда-то так думал, но причина, пожалуй, в спиртном. И, наверное, вгордыне. Ни один писатель не может быть Ганом… ни художник, ни скульптор, нисочинитель музыки. Мы — кас-ка Гана. Не ка-Ган, а кас-ка Гана. Ты меняпонимаешь? Ты… понимаешь меня?

— Да, — кивнул Роланд. Пророки Гана или певцы Гана: еслиможно отделить первых от вторых. И теперь он знал, почему задал вопрос.

— И песня, которую ты поешь — Вес'-Ка Ган. Не так ли?

— О, да, — ответил Кинг, улыбнулся. — Песнь Черепахи. Онаслишком хороша для таких, как я, кто едва может держать мелодию!

— Мне это без разницы. — Он старался мыслить ясно и четко, насколькопозволяло его состояние. — А теперь ты ранен.

— И парализован?

— Не знаю, — «да и плевать мне на это». — Мне известно одно— жить ты будешь, а когда снова сможешь писать, будешь слушать Песнь Черепахи,Вес'-Ка Ган, как слушал ее раньше. Парализованный или нет. И на этот раз будешьпеть, пока песня не закончится.

— Хорошо.

— Ты…

— И Урс-Ка Ган, Песнь Медведя, — прервал его Кинг. Потрясголовой, словно прочищая мозги, хотя эти движения, несмотря на гипноз,причиняли ему боль. -Урс-А-Ка Ган.

Крик Медведя? Рев Медведя? Роланд не знал. Ему оставалосьлишь надеялся, что это неважно, просто писатель бормочет что-то свое.

Автомобиль с прицепом-дачей пронесся мимо, не притормозив.Потом в том же направлении промчались два больших мотоцикла. И вот тут Роланд,пожалуй, понял, что происходит: время не остановилось, но они, на какой-топериод времени, стали невидимыми. От посторонних взглядов их укрыл Луч, которыйизбежал разрушения и теперь мог помочь, хотя бы в этом.

4