***

Мы остановились в одной маленькой, довольно уютной и практически полностью пустой гостинице Торона. Где-то там, по его улицам бродило моё беззаботное прошлое — именно здесь мы с Габриэлем гуляли на первом курсе, когда мне позарез понадобилось посетить целительскую торговую лавку инкогнито. Где-то там, на площади, стоял большой фонтан, где-то там, когда-то там мы были куда младше, беззаботнее и счастливее. Это время, казалось, было не два года назад, а вообще в какой-то другой вечности.

Полгода — это очень много на самом деле. И я, возможно, зря питаю надежды на то, что что-то ещё можно вернуть и исправить.

Нужно думать не об этом, а о том, что на вручении дипломов я смогу увидеть ребят. Ларса, Мэй, Арту, всех остальных, перед тем, как мы разойдёмся, разбежимся по всей стране в поиске своего пути.

Пока Джеймс увлеченно вертел головой налево и направо, а я тоскливо пережёвывала воспоминания, Габ снял нам на ночь три номера, благо и деньги у него были, и свободные комнаты имелись в наличие. Мы даже поужинали. Вкус вернулся, и, возможно, я получила бы настоящее удовольствие от этой передышки, если бы не смотрящий куда-то в сторону Габриэль, сидевший напротив меня. Я взяла маленький ключик из черного металла из его рук, повертела в пальцах, силясь понять, что делать дальше, и Габ со вздохом снова его забрал, подошёл к одной из пяти одинаковых дверей на этаже, открыл и отступил в сторону, давай мне возможность пройти.

Комната была пустой, но чистой. Кровать в углу, коврик на полу, шкаф для одежды, дверь в персональный отсек для умывания и прочих жизненно необходимых вещей — надо полагать, даже в Тороне так было не везде, но Габ никогда бы не остановился в месте, лишённом минимального комфорта. Светильников я не увидела, но в них и необходимости не было.

Раздеться и спать. А для начала вымыться.

Я долго намыливала волосы, куда дольше, чем потом сушила их собственным огнём. К сожалению, никакой сменной одежды у меня не было, пришлось натягивать то самое безликое платье, в котором я была на момент своего освобождения. Но и так было куда лучше, чем раньше.

В дверь постучали, на пороге стоял Габриэль, глядя куда-то в сторону.

— Завтра утром я уезжаю раньше вас. Экипаж для тебя и Джеймса будет в девять утра, на имя Сэмюэля Фокса. Всё оплачено, в том числе и завтрак. Спокойной ночи.

Внезапно за спиной Габриэля возник братец и резко подтолкнул его между лопаток, вынуждая сделать шаг вперёд.

— Всё оплачено — это прекрасно. Но сейчас я закрою дверь, и вы с Джеймой поговорите. Как минимум пятнадцать минут, я засеку.

— Ты думаешь, я запертую дверь не вышибу? — искренне удивился Габ. — Ну, или не вышибу, просто растворю…

— Я и не собирался запирать вас тут на ключ, не настолько я идиот. Не надо портить чужое имущество. Давай не будем сейчас ссориться, я, вообще-то, спать хочу. Пятнадцать минут за меня и моё тяжелое детство, трудную судьбу, и всё такое, м? Можете просидеть их молча, повернувшись друг к другу спинами. Ты мне должен, между прочим.

Габриэль не ответил, и Джеймс, удовлетворённо кивнув, осторожно прикрыл дверь. На стене сам собой вспыхнул светильник, реагируя на ментальный запрос — определенно, Габ выбрал не только самую пустую, но и самую дорогую гостиницу Торона…

Я и хотела, и не хотела, чтобы Джеймс уходил. Без него мне вдруг стало страшно, тоскливо и тревожно, конечно, братец слишком увлёкся игрой в сваху и в то же время… Его шагов в коридоре я не услышала, но знала, что он ушел.

И мы с Габриэлем остались вдвоём. В первый раз после всего произошедшего. У меня застучали зубы, захотелось зажать рукой нижнюю челюсть, пальцы на руках онемели.

— Габ, — так я и заговорила, хрипло, невнятно и сбивчиво, зато первой. — Габ, послушай, я должна тебе объяснить… всё. Наверное, сейчас это не очень уместно, но мне очень, очень надо всё тебе объяснить.

Габриэль на меня так и не смотрел, между его пальцами скользила маленькая струйка воды, точно ручная змейка.

— Джейма, я думаю, говорить нам особо не о чем.

Я знала, что он так и скажет, знала ещё до того, как Габриэль открыл рот, и все равно — разозлилась. На него, конечно, не на себя. Себя я попросту ненавидела.

— Но ты пришел, — выдавила я, жалко, беспомощно. — Ты же пришёл, Габ.

— Пришел, — сказал он и наконец-то взглянул на меня. Ни нежности, ни насмешки, столь привычных, столь любимых, в его разноцветных глазах не плескалось. В них было пусто, темно. Никак. И я представила, что так теперь будет всегда. Или не будет вообще ничего, и мы с Габриэлем действительно больше никогда не увидимся.

— Пришел, потому что ты, несмотря ни на что, не чужой мне человек и чужим никогда не станешь. Ты должна жить. И твои поступки, твои чувства к… кому бы то ни было не могут изменить моих. Я желаю тебе всего хорошего. Но выяснять какие-то отношения я не хочу и не буду, и подробностей о прошлом, пожалуйста, никаких не надо. Что было, то было. Со своим чувством вины ты разберёшься как-нибудь сама. Без меня. А я разберусь со своими… чувствами.

— Я с ним не спала, я ни с кем… — давлюсь сама своими же собственными словами, бессмысленными и пошлыми.

Габриэль смотрит в сторону.

— Но что-то было. И никто тебя не заставлял. Я же вас… видел. Никто тебя не заставлял.

Не спрашивает. Утверждает.

— Было. Не заставлял.

— Возможно, Джеймс прав, и я сам виноват, и я сам идиот, но — что было, то было. Ты жива и свободна. Адриана Сейкен больше не тронет тебя, а все твои будущие глупости — уже не моя головная боль. К счастью. Короче говоря, номер оплачен. Экипаж за вами с Джеймсом придёт в девять. Прощай, Джейма. Мне не нужен этот диплом, я уезжаю. И не надо меня искать.

— Не уходи, — сказала я, удивляясь себе самой: неужели у меня может быть такой жалкий писклявый голос? Нет на него никакой надежды… Я подошла к Габу, схватила за руку, а тот резко вырвался, и его лицо, всегда такое устойчивое к перепадам эмоций, перекосилось.

— Не трогай меня. Никогда меня больше не трогай.

— Не могу, — сказала я и вдруг отчётливо вспомнила практически дословно такой же диалог между мной и сэром Элфантом, зубы снова застучали, и я прижалась к Габриэлю со спины, обхватила его руками. Вцепилась в ткань рубашки намертво. — Не уходи никуда, не оставляй меня, я хочу тебя, пожалуйста, не уходи…

Наверное, он не мог ударить меня даже сейчас, хотя, в глубине души я этого и хотела — чтобы он меня ударил, но… Габриэль такой Габриэль. Он только отодвигался, вырывал руки, что-то говорил, но я больше не слушала, целовала его лицо и шею, всё, до чего могла дотянуться. Отчаяние, безумное, всепоглощающее желание, чтобы он остался, чтобы касался, захватило меня целиком, как пламя — и пламя действительно вспыхнуло, я вспыхнула сама, как факел, едва успев отскочить от Габриэля. Собственный огонь не мог принести мне вреда, но вот незаговорённая одежда загорелась, а через сколько-то мгновений на меня обрушилась ледяная вода. Мокрая, почти голая, я тряслась, как в ознобе, а Габриэль замер у двери, смотрел на меня, и что-то в его взгляде неуловимо менялось, плавилось. Я подошла к нему и стала расстегивать его рубашку, гладя грудь, живот, спину, он почти беспомощно, обречённо следил за моими пальцами, а я чуть ли не наяву видела трещины, бегущие по маске его ледяной отстраненности, видела так же отчетливо, как нити магических плетений.