фольклор сибирских аборигенов рисует образ казака – жестокого выбивателя ясака – как абсолютно беспощадного и коварного пришельца, чья свирепость нередко выглядит иррациональной[2080]. Со времен столыпинского переселения национальные противоречия за Уралом резко обострились: лучшие земли, исконно принадлежавшие коренному населению, захватывались пришлыми русскими, относившимися к местным как к иноверным и отсталым «татаришкам» и «калмычине». И в ответ те порой отстаивали свои земли вооруженным путем.

Со взятием Урянхайского края (Тувы) под российский протекторат туда хлынули тысячи переселенцев, и в крае стремительно образовалась зажиточная русская колония. «Эти переселенцы, благодаря своей несознательности, оказались для тувинцев еще хуже прежних вольных колонистов и купцов. Последние при поселении чувствовали себя гостями, иностранцами… что обычно приводило к более или менее сносным взаимоотношениям. Теперь [приехавшим] спрашивать нужно было только переселенческих чиновников, а на хозяев земли, тувинцев, уже не обращалось никакого внимания». В 1917–1919 годах «цифра переселения достигла наивысших пределов». Пунктов русской оседлости к 1919 году в Урянхае было 489, а в Усинском крае – 149, населенных пунктов – 343 и 86 соответственно, число дворов – 1924 и 624, населения – 11 953 и 3729 человек, лошадей – 15 024 и 2994, крупного скота – 17 701 и 4182 головы, всего скота – 46 178 и 9560 голов[2081].

В ответ на стремительную колонизацию коренное население стало угонять у переселенцев скот, травить посевы и покосы, за что «русское Управление Краем жестоко их [коренных жителей] наказывало». Тогда в местном языке появилось выражение «орус кижи имес» («русский не человек»), а те, кто угонял у русских скот, «пользовались среди одноулусников уважением»[2082]. С 1918 года начались прямые атаки на колонистов, сопровождавшиеся ответными атаками, так что «ежедневно находили трупы убитых сойотов и русских»[2083]. А в начале июня 1919 года тувинцы напали на русские поселки в долине реки Хемчик, разгромив 100 факторий и 70 заимок[2084]. Были вынуждены бежать, бросив нажитое добро, около 600 семейств, поскольку их поселки оказались сожжены, а попавшие в руки урянхов русские «расстреливались или просто забивались насмерть» (так погибли до 60 колонистов, чьи семьи были уведены в плен; в поселке Гогуль «было вырезано буквально все население»[2085]). Пылавший русский Хемчик тут же заняли монгольские и китайские отряды, в ответ на что тогда же началась организация местных партизан, а в июле в Урянхай прорвались остатки армии А. Д. Кравченко[2086]. Разграбив русские поселки, партизаны шли с юга, «очищая то, что не было разграблено Урянхайцами» и пополняя отряд человеческими отбросами, «которыми так изобилуют вообще новые переселенческие участки»[2087].

Но в итоге защитниками русских в Туве стали именно красные партизаны[2088], далекие от церемоний с противником. Например, летом 1919 года они разбили в Шагонарском районе отряд мародерствовавших тувинцев, «а 18 захваченных в плен урянхов прикололи штыками»; в ответ тувинцы сожгли последние русские поселки в этой части края: Пестуновку, Таргалык и Шагонар[2089]. Партизаны были свидетелями того, что тувинцы «открыто ездили в церковных ризах, а церковную утварь нацепляли себе на грудь как украшение»[2090]. Антирусские настроения отмечались среди коренного населения Тувы и летом 1920 года[2091]; что касается местных партизан, то они боролись с белым повстанчеством до 1923 года.

В Казахстане сильная напряженность во взаимоотношениях между пришлыми русскими и казахами, стремившимися сохранить свои кочевые угодья, резко усилилась после масштабного восстания 1916 года, которое сопровождалось сначала резней славянского населения, а затем жестоким усмирением «туземцев». В результате действий некоторых партизанских отрядов эта напряженность только обострялась. Например, партизаны А. И. Жиляева, вождя Кустанайского восстания, весной 1919 года принялись «жестоко мстить» казахам якобы в ответ на пленение и уничтожение алашординцами под Тургаем и на пути к Атбасару партизанского отряда, ушедшего из Кустаная. Речь шла об отряде численностью 337 человек во главе с Л. И. Тараном, бывшим главой Кустанайского уездного исполкома[2092]. А между тем на деле этот отряд, оставленный на произвол судьбы тысячным войском Жиляева, легко сдал оружие алашординцам, причем конвоиры на двенадцатые сутки сопровождения, согласно воспоминаниям отрядников, их «неожиданно… бросили». После этого партизаны Тарана разбрелись кто куда, и лишь немногие из них впоследствии были арестованы белыми[2093]. Согласно другим мемуарам, алашординцы около 40 пленных таранцев посадили в тюрьму, остальных 300 угнали в степь «неизвестно куда» и примерно 15 руководителей расстреляли[2094].

В сентябре 1922 года жители соседних поселков Алексеевский и Усть-Кедровский Чинятинской волости Рубцовского уезда писали в Семипалатинский обком партии об уже довольно давнем эпизоде террора партизан в отношении казахского населения, которого в этих поселках когда-то было 150 дворов – на десяток русских. Поскольку еще до революции русские переселенцы высказывали недовольство казахами, занимавшими лучшие угодья, в ноябре 1919 года около 75 хозяйств, напуганных партизанщиной, решили уехать в Семипалатинскую область. Бросив имущество, они с телегами и скотом отправились к родственникам, но до 40 семейств были задержаны партизанами (видимо, М. Козыря) в селе Гилеевском в 35 верстах от Змеиногорска. Те, увидев зажиточность обоза, отнесли казахов к «врагам» и ночью, без суда и следствия, зарубили всех мужчин от 14 лет до стариков включительно – 58 человек, причем имущество «было дочиста обобрано». Сельсовет сообщал, что семьи убитых прибывают обратно в оставленные в 1919 году поселки, чтобы отыскать имущество, которое давно расхищено русскими переселенцами[2095].

До поры до времени тлели конфликты и в Горном Алтае. В годы Гражданской войны ввиду слабости белой власти отмечалось немало случаев нападения ойротов на русские села, был разграблен Чулышманский мужской монастырь (как отмечал Горно-Алтайский ревком, Алтайский туземный дивизион «зверски расправлялся» с русским населением[2096]). В ответ на попытку силой вытеснить русских за пределы Ойротии начался, как писал советский историк Л. П. Мамет, широкий партизанский террор против «калмыцкого засилья»: «Партизанское движение всей тяжестью обрушилось на [коренное] алтайское население. Были разорены целые аилы, и там, где проходили партизанские отряды, остались разорение и запустение».

Чаще всего коренные жители были лояльны к Временному Сибирскому правительству, надеясь, что оно прекратит стремительную русскую колонизацию. Когда власть Колчака зашаталась, многие ойроты намеревались присоединиться к партизанам, но повальные безнаказанные грабежи и насилие привели к тому, что коренное население вскоре стало опорой белых, активно участвовало в вышеупомянутом Алтайском туземном конном дивизионе штабс-капитана Д. В. Сатунина и наносило партизанам чувствительные потери. В ответ те применяли свое главное оружие – террор и грабежи. Очевидец, наблюдавший поход партизанского отряда Шипулина, отмечал: «У каждого тороки были забиты разным алтайским