в огромном саду Ордена по выходным, о родителях и прежнем доме и думать забыли, как о страшном сне, монахи и монахини были нашей семьей, нашими учителями, нашими идолами!… – он махнул рукой вверх, подчеркивая недосягаемость этих идолов. – Все это продолжалось, пока нам всем по восемнадцать не исполнилось. Тогда из нас стали готовить инквизиторов «нового поколения». Мы были преданы монахам, как спасенные от живодеров дворняги. Если нам говорили, что надо проглотить какую-нибудь магическую кислоту, мы глотали и умирали со счастливыми улыбками, когда нам разъедало вены, потому что были уверены, что так надо… Когда мне было двадцать один, я остался единственным выжившим из всей деревни. Когда исполнилось двадцать четыре, я остался единственным инквизитором, способным к работе. Когда меня выпустили, я стал делать то, чему меня научили… Я и до сих пор, как дрессированный пес, делаю то, к чему меня готовили, хотя понял уже, что все это бессмысленно… Устал я уже судить тех, чьего пальца на руке не стою.

После долгого рассказа Закаи в пещере повисла тишина, только непрекращающийся дождь снаружи шумел.

Каша сварилась, зерна разбухли, и я покрошила туда все оставшееся вяленое мясо. Размешав, я попробовала и объявила обед готовым. Все взялись за ложки, которые носили с собой в любом пути, и стали есть. Разговор продолжился.

– Я слышал, инквизиторы после одиннадцати лет работы обычно в монахи идут при Ордене, – заметил Арланд, не прожевав, от чего получил от меня подзатыльник. Буду воспитывать, надоел позориться!

– Ты представляешь меня в рясе!? – захохотал Закая так, что его плотный живот заколыхался. – Да от меня вся молодежь разбежится, а боги, которым я стану молиться, зачахнут!

– А кем бы ты был, если не инквизитором? – спросила Анук, теснее прижимаясь спиной к плечу Закаи и как бы невзначай коснувшись рукой его ноги.

– Не знаю, – пожал плечами инквизитор. – Если бы не пираты, был бы рыбаком или моряком. Но сейчас я не люблю море, меня от его запаха блевать тянет, пиратская банда сразу вспоминается. А если бы меня из Ордена отпустили, я бы пошел в наемники. Куда мне еще идти-то? Только вот освободить меня от обета одна смерть и может: белых сов слишком мало, так запросто их не отпустят.

– А снять мантию и пойти в наемники самоволкой? – предложила Анук. – Кто тебя искать-то станет?

– Не могу. Я, как и ты, слишком долго живу в своей среде…

– Была бы выпивка, я предложила бы выпить за Смерть и за избавление! – истерично засмеялась Анук, обхватывая за плечо Закаю, чтобы не упасть. У нее из глаз брызнули слезы. Смеялась она долго, пока не выдохлась. – Эээх… твой костер, ведьма, мертвый, как камень. Я хочу живого огня! Хочу дыма! – крикнула она. – Пойду, соберу веток, ты их высушишь, и разведем нормальный, трескучий и с запахом.

С этими словами Анук вскочила, схватила зачем-то свой лук и бросилась вон из пещеры, прямо под дождь.

– Истеричка, – фыркнул Закая, невозмутимо засовывая в рот ложку каши.

– По-моему, вы с ней похожи, – осторожно заметил Арланд.

– Может, в чем-то и похожи, – пожал плечами Закая. – Но она чокнутая. Свихнулась в лесу от одиночества.

– И, тем не менее, вы отлично ладите, – заметила я, а потом невольно ухмыльнулась.

– Тебя, ведьма, никто не спрашивает! – нахмурился Закая и запустил в меня из ложки кашей. Мне удалось отгородиться магическим щитом. – По сравнению со мной твой Цыпленок после двадцати лет работы будет законченным психом… да уже через пару лет двинется, а еще через пять его белые совы порешат, как маньяка! Инквизиторам нельзя думать о своей миссии и верить в нее, они должны быть тупыми машинами. Иначе долго не живут. На моем веку сотни раз было с юнцами: работают год-другой, воют от безысходности, устают, душевные силы уходят, они пытаются заполнить себя идеями, чтобы снова обрести смысл жизни, в итоге идеи их пожирают, и все. Долго из таких идеологов живут только те, у которых несколько специализаций. Можно из одного перескочить в другое, и жизнь потечет в новом русле, снова смысл почувствуется. Был судьей и убийцей, стал лекарем или клириком, и все, новая среда, новая работа, чувствуешь себя иначе… потом опять.

– У Арланда несколько специализаций, – сказала я, прикинув в голове, через сколько лет Арланд может помешаться… если уже не помешался, конечно. С тех пор, как он вернулся, было в его глазах что-то, что настораживало меня.

– Ну вот жди и вправь ему мозги, когда он дурить начнет. Это твоя прямая обязанность!

Эти слова Закаи сбили меня с толку, и я ничего не ответила, только выпучила глаза от удивления.

Ответить что-либо я так и не успела. В пещеру вбежала Анук, она была раскрасневшаяся, с румянцем и тяжело дышала. Ее глаза лихорадочно блестели.

– Закая, пошли, поможешь мне принести ветки, которые я собрала! – велела она.

– Сама тащи! – возмутился инквизитор.

– Их слишком много, я без тебя не справлюсь! Пойдем!

Закая проворчал что-то и поднялся с плаща. Его глаза тоже странно заблестели, а выражение лица переменилось.

– Да, живой костер и вправду будет лучше, – произнес он и как загипнотизированный быстрым шагом пошел за Анук.

– Тебе не кажется это подозрительным? – спросила я у Арланда, когда Закая и Анук ушли подальше.

– Что именно? Бэйр, у меня паранойя, мне все кажется подозрительным, – устало проворчал Арланд. – Видишь вон то сырое пятно на стене? Как будто там кто-то помочился… кто-то ростом с волка… а лук Анук? Что за странные символы на нем? Они мне не знакомы, а я разбираюсь в таких вещах. И зачем она взяла лук с собой? Ветки с его помощью собирать? И почему у нее есть лук, но нет стрел? Мне все кажется подозрительным, Бэйр, потому выражайся конкретнее.

– Тебе не показались странными выражения их лиц?

– Выражения лиц? – Арланд задумался. – Кажется, они что-то скрывают. Возможно, они оба и есть взбесившиеся оборотни, а сейчас слиняли от нас, чтобы убивать.

– Да, вести расследования с параноиком весело, – хмыкнула я.

Слова Арланда звучали бессмысленно, но ведь я сама думала о том же самом! Закая был похож на оборотня, но я не знала, берут ли их в инквизицию. А, может, его природа и помогла ему пережить ритуалы?

– Как думаешь, долго еще будет продолжаться это безобразие? – спросил Арланд, посмотрев на улицу, где бушевала гроза и было темно, как ночью.

– Черт его знает… остается только надеяться, что мы найдем стаю или что она нас найдет. Посрубаем им хвосты и принесем твоему Ордену, чтобы отпустили Леопольда