его обращалась лишь на вещи неодушевленные, а когда случалось проходить мимо даме или девице, он кланялся, приветствовал их и отворачивался, заливаясь слезами. Все его жалели, никто не испытывал страха при его приближении. Таким его и оставит эта первая часть его истории, с тем чтобы поведать нам о последних днях его ближайшего друга Галеота.

LXXXVII

Галеот узнал от мессира Гавейна и мессира Ивейна все, что говорил Ланселот о своих горестях и о своем желании жить в полнейшем одиночестве и забвении. Эти вести доставили ему великую скорбь и великую радость. Он узнал, что тот жив и не пленен; он был обеспокоен его печалью, причину которой угадывал. Что ему было делать? Искать его в дальних краях? Но откуда начать? Вернуться в Сорелуа? Какое горе, если он там его уже не встретит! И все же он избрал сие последнее, когда утратил всякую надежду отыскать его в Великой Бретани. Вернувшись в свое государство, он узнал, что Ланселота здесь видели в полном отчаянии от его отсутствия; что разум его снова повредился от этого удара, и неведомо, что с ним стало. Кровь, окрасившая ложе, на котором спал его друг, навела его на мысль, что тот предал себя смерти; он обвинил себя в том, что сам стал его убийцей, промедлив с возвращением. Во все свои земли он разослал гонцов, наказав им собирать вести о Ланселоте; когда они вернулись, не найдя его, он более не сомневался в его погибели. Вот так, больной душой и телом, он слег в постель в день Магдалины[272] и более уже не вставал. Перед своим ложем он велел повесить щит Ланселота; но зрелище это, вместо того, чтобы смягчить его страдания, еще усугубляло их. Девять дней и девять ночей он отказывался от пищи любого рода. Его уговорили пересилить себя и поесть; но было поздно. Язык его распух, губы размыкались сами собою, все члены иссохли. Так он прожил от дня Магдалины до последней недели сентября; тогда он покинул этот мир. О его смерти каждый думал не без основания, что, потеряв его и не надеясь более ни в чем на Ланселота, мир утратил чистейшие лучи земной славы. Из всех дам, оплакавших его, самой безутешной была госпожа Малеотская: все полагали, что Галеот взял бы ее в жены перед Святой Церковью, проживи он подольше. Но прежде чем уйти из мира сего, он позаботился облечь правами на свои земли и все свои сеньории Галеодена, своего племянника.

Так окончил свои дни сын Великанши, сеньор Дальних Островов, лучший друг Ланселота[273].

Том III

LXXXVIII

Скорбь от разлуки с королевой и от мысли, что она предала его забвению, вновь помутила разум Ланселота. Оставив тщетные поиски Галеота в Сорелуа, он заперся ото всех; затем однажды утром он покинул свое ложе и принялся рыскать по полям, одетый в рубище, возбуждая ужас и сострадание всех встречных. И в этом-то плачевном виде пробыл он целое лето и начало зимы. Но скоро Владычица Озера проведала, что нужна ему до крайности, однако не могла еще угадать, что с ним стало. Тогда, метнув свои жребии, она распознала, что, выйдя из узилища Морганы, он повредился умом и, невзирая на зимние невзгоды, блуждает по лесу близ Тинтагеля в Корнуолле. Она поспешила туда и легко узнала его по кольцу, которое ему дала и которое он никак не употребил. Завидев ее, Ланселот горько улыбнулся; он позволил положить себя на носилки и унести в приют своей милой наставницы, где прожил остаток зимы. Мало-помалу он пришел в себя и вместе с разумом вернул себе цветущий вид и былую красоту.

Тогда он припомнил главную причину своих печалей; не Галеота, чья кончина была ему неведома, а королеву, чью немилость заслужил, как он был уверен. Он никогда не поверял тайну своей любви Владычице Озера, но мы знаем, что она от нее не укрылась. Однажды она сказала ему:

– У вас горе, Ланселот; что, если бы я дала вам средство обрести утраченную радость?

– Госпожа, вы исцелили бы меня лучше, чем когда-либо прежде.

– Тогда послушайте меня: вам следует быть поблизости от Камалота в канун Вознесения; в день праздника в Девятом часу королеву похитят и увезут из ближайшего к городу леса, как бы ни пытался отстоять ее Кэй-сенешаль. Вы сумеете ее освободить, если вовремя окажетесь у нее на пути.

– Я буду там непременно.

За пять дней до праздника Владычица Озера велела приготовить Ланселоту коня и доспехи. Она его поцеловала, и он сел верхом. В означенный день он был в лесу близ Камалота, нетерпеливо ожидая того, о чем уведомила его Владычица Озера.

LXXXIX

Король Артур созвал придворный сбор в этом городе, одном из самых прелестных и щедрых на приключения. Однако собрание не было столь многолюдно и пышно, как в былые времена, когда соучастие Ланселота и Галеота, рассказы об их подвигах придавали пиршествам очарование и несравненный блеск. Возвратясь после мессы, Артур увидел, что прибыл Лионель, который скитался понапрасну по всей Великой Бретани в надежде узнать, что стало с его кузеном. Все рыцари были опечалены вместе с ним, но горе их не могло сравниться с горем королевы. В довершение бед скоро ко двору донесли весть о кончине благородной госпожи Малеотской, не сумевшей пережить своего сердечного друга Галеота. Опасались, как бы и Ланселот не последовал за ними в мир иной.

– И я не мог бы его за это упрекнуть, – промолвил тогда мессир Гавейн, – не стоит держаться за свою жизнь, когда столь благородный принц, как Галеот, утратил свою.

Эти слова заставили королеву содрогнуться.

– Как, Гавейн, – возразила она, – разве на земле уже не осталось ни единого мужа, достойного Галеота?

– Право же, госпожа, я такого не знаю.

– А ваш дядя?

– О! Разумеется.

И он удалился, желая скрыть свои слезы.

Тут появился сенешаль Кэй с золотым жезлом в руке и непокрытой головой и провозгласил, что столы расставлены. Король сел, не столь влекомый аппетитом, сколь желая оказать честь рыцарям своего дома. Но королева увела Лионеля в свой покой, чтобы наговориться вволю об их общей печали. Выйдя из застолья, король прилег на ложе и предался раздумьям, вместо того, чтобы по обыкновению подать знак к играм и беседам. Внезапно у всех на виду вошел высокий рыцарь, облаченный в кольчугу