— На что? — усмехнулся Иосиф.

— На рубль, — ответил Немиров. — Чисто символический.

— О чём будем спорить? — поинтересовался Сталин.

— Я утверждаю, что когда шум на улицах начнёт утихать, генерала Михаила Васильевича Алексеева снимут, а на его место поставят генерала Алексея Алексеевича Брусилова, — произнёс Аркадий. — И это всё Керенский накапает.

Тот самый генерал Алексеев до сих пор занимает пост Верховного Главнокомандующего, но дни его сочтены, о чём Аркадию сообщил генерал Алексеев, который другого рода. Немиров же, услышав это, ощутил какую-то ассоциацию с Брусиловым — «раскрутив» это смутное воспоминание, он пришёл к выводу, что командовать июньским наступлением будет именно Брусилов.

А дальше гипотеза — сместить Верховного Главнокомандующего может военный министр, таковы уж правила Временного правительства, а новый военный министр — это Керенский. Значит, Алексеева на Брусилова поменяет именно он.

Само по себе это смутное воспоминание ничего не даёт, но позволяет заработать дополнительные очки у большевиков.

— Принимаю, — кивнул Сталин.

*11 мая 1917 года*

Петроград встречал тревожной атмосферой, обычно сохраняющейся в городах, переживших массовые шествия и беспорядки.

На улицах до сих пор мусор, некоторые дома пострадали от кирпичей и булыжников, традиционного оружия пролетариата, а кое-где кучкуются подозрительные личности.

Аркадий приехал не один, а с взводом солдат — он не слишком-то доверял нынешнему Петрограду. Говорят, что сейчас наблюдается разгул бандитизма, так как система правоохранительных органов упразднена, а на её месте теперь народная милиция, которая справляется из рук вон плохо.

Налицо ситуация, когда нужно вводить войска и наводить полноценный порядок, с поддержанием которого потом справится обычная милиция. Но сейчас это невозможно.

Солдаты были отправлены за грузом из Новгорода, а сам Аркадий пошёл на конспиративную квартиру Ленина.

Улица Широкая, дом 48, квартира 24. Это доходный дом А. М. Эрлиха, где живёт старшая сестра Ленина — Анна Ильинична Елизарова-Ульянова, с мужем, Марком Тимофеевичем Елизаровым.

Аркадий поднялся на нужный этаж и постучал в дверь.

— Кто? — раздался из-за приоткрытой двери встревоженный женский голос.

— Шир, которого считают Адам-хваром, — представился Аркадий.

— Заходите, — открыла дверь женщина.

Это была, как сразу понял Немиров, Мария Ильинична. В чертах её лица легко угадывалось родство с Лениным. Ростом она на голову ниже Аркадия, то есть что-то около метра семидесяти, конституции средней.

— Здравствуйте, — протянула она руку. — Мария.

— Здравствуйте, — пожал ей руку Аркадий. — Аркадий.

— Володя в кабинете, работает, — сообщила сестра Ленина. — Проходите к нему.

Немиров разулся и прошёл внутрь.

Интерьер в квартире обыденный, характерный для Петрограда — не сказать, что зажиточный, но где-то на уровне чуть выше среднего.

В гостиной, где Ленин заседал с каким-то неизвестным Аркадию человеком, стояло чёрное пианино, над которым висели маятниковые часы из тёмного дерева, а по центру небольшой треугольной комнаты размещался обеденный стол. Стол сейчас завален исписанными бумагами, а на самом краю его стоял поднос с заварником и пиалами.

— Аркадий Петрович! — увидел новоприбывшего Ленин. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, Владимир Ильич, — улыбнулся ему Аркадий.

— А это Григорий Евсеевич Зиновьев, — представил Ленин своего собеседника. — Мой старый друг и виднейший большевик!

— Рад знакомству, — пожал ему руку Аркадий.

Об этом человеке он слышал. Вечно был в контрах не только со Сталиным, но даже с Лениным — подробностей Аркадий не помнил, но, вроде бы, конфликтовали они с самой революции. А потом, в 1934 году, Сталин его казнил.

Иосиф Виссарионович сомневался в том, что Зиновьев лоялен, так как тот любил выступать в качестве оппозиции, а в 30-е был кризис коллективизации, которая проходила форсированными темпами, с кровавым шлейфом. И Зиновьеву, в такой напряжённой обстановке, не простили его постоянную «оппозиционность».

Впрочем, Аркадий допускал, что его казнили тогда просто «на всякий случай», в ходе раскручивания спирали репрессий, которую, раскрутив однажды, очень сложно скрутить обратно.

Так или иначе, но с Зиновьевым и… Каменевым, нужно быть осторожнее. Никто не знает, как всё сложится дальше, поэтому Аркадий решил, что лучше держаться от них подальше.

«Обвиняли-то в троцкизме, а где сейчас Троцкий?» — подумал Аркадий.

Спрашивать об этом большевиков он не стал, потому что знание о таком субъекте — это слишком подозрительно. Факт — в Петрограде он если и есть, то не особо светится и в дела партии не лезет.

— Аркадий Петрович, — произнёс Ленин. — Присаживайтесь на диван — нам есть о чём побеседовать.

Немиров сел на диван, обитый тканью с цветочным узором в тёмных оттенках коричневого и золотистого. Под ним тихо скрипнули пружины.

Ленин переместился на сиденье пианино и внимательно рассмотрел облик Аркадия.

Одет Немиров был в солдатскую гимнастёрку и чёрные галифе, а обут в хромовые сапоги. На левой стороне груди у него был закреплён знак выпускника Владимирского военного училища, а на поясе висела георгиевская шашка. Фуражку он уже снял и положил на колени.

Переход на солдатские гимнастёрки был осуществлён сразу же, как подсчитали потери от снайперского огня. Выделяющаяся офицерская форма помогала снайперам отличать офицеров, поэтому генерал Алексеев издал приказ о смене формы одежды всего офицерского состава сначала в 1-й армии, а затем и на Северном фронте.

— Владимирское военное училище? — спросил Зиновьев.

— Так точно, — ответил Аркадий.

— Перейдём к делу, — произнёс Ленин. — Наш прошлый разговор закончился на вашем видении формирования Красной Армии.

— Рабоче-крестьянской Красной Армии, — поправил его Аркадий. — Название должно отражать суть явления. Основную массу военнослужащих будут составлять рабочие и крестьяне, а офицерский состав, постепенно, будет представлен именно ими.

— Не слишком ли смелые заявления для царского офицера? — усмехнулся Зиновьев.

— Гриша, он из крестьян, — серьёзно произнёс Владимир Ильич.

— Что-то не очень-то похоже, — недоверчиво рассмотрел его Григорий Евсеевич.

Действительно, Немиров уже давно полноценно влился в офицерскую среду, поэтому практически неотличим от основной её массы. Это отражается почти во всём — бесконечная муштра и десятки часов изучения офицерского этикета оставили на нём неизгладимый след.

— Тем не менее, он происходит из крестьян, — покачал головой Ленин. — Его классовая близость к нам несомненна и неоспорима. Продолжайте, Аркадий Петрович.

— В прошлый раз мы закончили говорить о принципе единоначалия, (1) — произнёс Немиров. — Солдатские комитеты, к сожалению, нарушают этот принцип, что в корне подрывает дисциплину. Без дисциплины солдаты воюют очень