Его слова шли вразрез с тем, как он смотрел на меня сейчас.

Я отступила на шаг.

—Ты просил не влюбляться в тебя. Уже передумал?

—Конечно нет,— у него напряглась челюсть.

—Ясно.— Я и не ожидала, как от этих слов будет больно, но в том и проблема. Я уже слишком эмоционально привязалась, чтобы отделять секс, даже такой феноменальный, от чувств.— Есть проблема. Не уверена, что в твоем случае могу отделять секс от эмоций.

Ну все, призналась.

—Мы уже слишком сблизились, и если продолжим, в конце концов я в тебя влюблюсь.

Сердце загрохотало от скомканного признания в ожидании ответа.

—Не влюбишься.— В его глазах вспыхнуло что-то сродни панике, он скрестил руки на груди. Я готова была поклясться, что буквально вижу, как он отгораживается от собственных чувств.— Ты не знаешь меня настоящего. Мою суть.

А кто в этом виноват?

—Я знаю достаточно,— тихо возразила я.— И у нас полно времени все выяснить, если ты прекратишь бегать от чувств и признаешься, что тоже готов в меня влюбиться.

Он бы ни за что не стал придумывать седло и тратить столько времени, чтобы учить меня драться и летать, если бы не чувствовал хоть что-то. Ему тоже придется потрудиться, иначе ничего не выйдет.

—Я ни разу не собираюсь в тебя влюбляться, Сорренгейл,— он прищурился и отчеканил каждое слово, будто я могла понять его превратно.

Ну прям. Он уже подпустил меня близко к себе. Он рассказал о шрамах. Заказал для меня кинжалы. Он заботился обо мне. Он так же погрузился в отношения с головой, как и я, хоть и не торопился этого показывать.

—Ай, как жаль,— я поморщилась.— Что ж, очевидно, ты не готов признать, к чему все идет. Тогда нам лучше согласиться, что одного раза достаточно.— Я заставила себя вроде как безразлично пожать плечами.— Нам обоим надо было выпустить пар — и мы выпустили, так?

—Точно,— согласился он, хотя уже начал хмуриться, опасаясь, до чего я дойду в своих умозаключениях.

—И в следующий раз, когда мы встретимся, я буду вести себя так же, как ты, и притворюсь, будто не помню, что испытала, когда ты вошел в меня.

Горячий и твердый. У него правда невероятное тело — но это еще не давало ему права диктовать, что мне делать с моим сердцем.

Он подошел с усмешкой, словно подогревая взглядом каждый дюйм моей кожи.

—А я притворюсь, что не помню твои мягкие ноги на моих бедрах или как ты дышишь перед тем, как кончить.— Он прикусил нижнюю губу, и потребовались все мои запасы воли, чтобы не потянуться к нему.

—А я забуду, как твои руки давили, прижимая меня к шкафу, чтобы войти в меня глубже, и твои губы на моей шее. Легко. Легко забуду.

Мои губы разомкнулись, я отступила на шаг, другой, и сердце защемило, когда он последовал за мной и прижал к стене.

Его рука легла рядом с моей головой, он придвинулся, скривив губы в полуулыбке.

—А я, значит, забуду, какой ты была влажной и горячей на моем члене и как просила еще, пока я мог думать только о том, чтобы раздвинуть границы возможного, чтобы дать тебе, что ты просишь.

Проклятье. Он начинал меня переигрывать. Жар опалил мою кожу. Я хотела, чтобы он был ближе. Как прошлой ночью. Но я хотела и большего. Его рваное дыхание касалось моих губ, и я сдерживала себя ненамного лучше.

На хер. Я же могу его получить, правильно? Могу взять, что он предлагает, и наслаждаться каждой минутой. Мы можем разнести в клочья все оставшиеся предметы мебели в этой комнате, а потом перейти в его. Но что с нами будет наутро?

Мы хотели друг друга, но только одному хватало смелости принять правила игры, а я заслуживала большего, чем отношения на его условиях.

—Ты хочешь меня.— Я положила руку ему на грудь и почувствовала, как колотится сердце.— И я знаю, что тебе страшно, хоть я и хочу тебя не меньше.

Он напрягся.

—Но вот в чем дело…— Я выдержала его взгляд, зная, что он готов сорваться и сбежать в любую секунду.— Ты не можешь диктовать, что мне чувствовать. Может, ты и раздаешь приказы в бою, но не здесь. Ты не можешь говорить, будто мы можем трахаться, но влюбляться мне нельзя. Это нечестно. Тебе остается только уважать мой выбор. Поэтому мы не станем трахаться снова до тех пор, пока я не захочу рискнуть своим сердцем. А если я влюблюсь, это будет моей проблемой, а не твоей. За мой выбор отвечаю только я.

Его желваки прокатились под кожей раз. Два. И он оттолкнулся от стены, освобождая меня.

—Это и к лучшему. Скоро я выпускаюсь — и кто знает, куда меня занесет. К тому же мы с тобой никуда друг от друга не денемся из-за Сгаэль иТэйрна, а это усложняет… все.— Он отступал шаг за шагом, и между нами росло не только физическое расстояние.— А если продолжим притворяться, уверен, мы в конце концов забудем прошлую ночь.

То, как мы смотрели друг на друга, говорило мне, что никто из нас не забудет. И пусть он юлит сколько хочет, но мы раз за разом будем оказываться в подобных ситуациях, пока он не решится признать то, что между нами происходит. Потому что если я в чем-то и была уверена, так это в том, что влюблюсь в него — если уже не влюбилась,— и, понимает он это или нет, он ничем не лучше.

Отвернувшись от него, я подошла к расколотой деревянной мишени, взяла обломки и вернулась назад.

—Никогда не думала, что ты лжец, Ксейден.— Я прижала доски к его груди.— Купишь новую, когда придешь в себя. И мы снова выпустим пар.

И я выставила этого раздражающего придурка вон из комнаты.

* * *

—Слышали, что король Таури будет праздновать День Воссоединения здесь?— Сойер уселся рядом со мной, оседлав скамейку.

—Правда?— Я жадно накинулась на жареную курицу.

Из-за ежедневных тренировок сКарром мой желудок превратился в бездонную яму. И хотя профессор таскал меня на гору всего на час в день, ко времени завтрака я умирала с голоду.

Прошел месяц, а я так ни хрена и не научилась целиться молнией. Зато разогналась до двадцати ударов в час — уже прогресс. Поискав глазами по столам, я поймала взгляд Ксейдена, завтракавшего с командирами на платформе.

Этим утром он сам выглядел аппетитно. Даже у мрачной тучки, что всюду следовала за ним, имелась своя привлекательность,— например, он так мило закатывал глаза после какого-то замечания Гаррика.

«Не смотри на меня так».

«Как?» — я изогнула бровь.

Он полыхнул глазами.

«Будто думаешь о спортзале вчерашней ночью».

—Ну, естественно,— сказала Рианнон, устроившись напротив.— Именно поэтому уДеверы сейчас пятьсот человек на плацу. Где король, там и свита.

«Ну раз уж ты об этом заговорил…»

Я прошлась языком по нижней губе от воспоминаний о том, как он прижал меня к мату, когда все уже ушли спать. Как мы оба чуть не поддались пульсирующему желанию.