К тому времени, когда были закончены «Дети Мафусаила» (название, которое предпочел Кэмпбелл), таблица «Истории будущего», опубликованная в майском выпуске «Astounding» 1941 года, уже успела устареть (хотя изменения не обязательно были заметны в самой таблице). Вместо того чтобы начинаться в 1939 году, теперь она уходила в прошлое вплоть до XIX века и в далекое будущее.

Изменилось также кое-что еще. До этого времени Хайнлайн полагался на обсуждение идей своих рассказов с Леслин, а затем переписывал их, обсуждая изменения и потом их внося. Но работа с Кэмпбеллом практически положила конец близкому сотрудничеству, которое имелось у Хайнлайна с женой. Данные перемены в его рабочем стиле отразились на их супружеских отношениях в последующие годы – они уже не могли больше закончить друг за друга фразу, по крайней мере, если речь шла о писательстве… и писательство начинало доминировать над их совместной жизнью. Леслин Хайнлайн изначально выбрала для себя роль властительницы за троном, сильной женщины, стоящей за спиной каждого успешного мужчины, – но теперь они перестали быть единой командой, каковой прежде являлись. Леслин начинала чувствовать, что ее игнорируют. И еще больший урон их отношениям нанесли тяготы предстоящих военных лет.

А тем временем в другой части космоса…

– Берегись! Мут!

От этого вскрика Хью Хойланд резко, не теряя ни секунды, наклонился.

В переборку над его головой грянула железяка размером с яйцо. Запросто разнесло бы череп.

Инерция движения, сделанного Хойландом, привела к тому, что ноги оторвались от пола. Прежде чем его тело опустилось на палубу, Хью дотянулся ступней до переборки позади себя и оттолкнулся. Длинным, плавным прыжком он пересек проход, держа нож наготове.

Сгруппировавшись в полете, он перевернулся в воздухе, затормозил движение, коснувшись противоположной стены, и медленно опустился на ноги. Отсюда был виден боковой проход, куда скрылся мут. Коридор был пуст. Двое товарищей приблизились к нему, неловко скользя по полу.

– Ушел? – спросил Алан Махони.

– Да, – ответил Хойланд. – Я его разглядел, когда он прыгал в люк. Похоже, это была самка. И кажется, у нее четыре ноги.

– Две ноги или четыре, все равно уже не поймаем, – заметил третий юноша.

– А на кой Хафф его ловить? – возразил Махони. – Я не собираюсь.

– А я собираюсь, – сказал Хойланд. – И Джордан меня побери, возьми он дюйма на два выше, я был бы уже массой для Конвертера.

– Вы можете хоть два слова связать без ругани? – упрекнул третий. – Слышал бы вас Капитан! – С этими словами он почтительно коснулся лба.

– Ох, ради Джордана, – отрезал Хойланд, – не будь таким занудой, Морт Тайлер! Ты ведь еще не ученый. Думаю, во мне не меньше благочестия, чем в тебе, а дать иногда волю чувствам – это не смертный грех. Так даже ученые поступают. Я слышал.

Тайлер открыл было рот, чтобы возразить, но, очевидно, передумал.

Махони тронул Хойланда за руку.

– Слушай, Хью, – взмолился он, – давай выбираться отсюда. Мы еще никогда так высоко не забирались. Мне тут не по себе – хочу вниз, почувствовать сколько-нибудь веса в ногах.

Хойланд, крепко сжимая нож, с тоской поглядел на люк, в котором скрылся противник, и повернулся к Махони!

– Ладно, малыш. Все равно еще спускаться и спускаться.

Он повернулся и заскользил к люку, через который они попали на этот уровень. Двое остальных следовали за ним. Не обращая внимания на лестницу, он шагнул в проем и стал медленно опускаться на палубу в пятнадцати футах внизу. Тайлер и Махони последовали за ним. Через следующий люк, в нескольких футах от предыдущего, они попали на другую палубу. Вниз, вниз, вниз – они падали все ниже и ниже, через десятки палуб, каждая из которых была тиха, тускло освещена и таинственна. Каждый раз они падали чуть быстрее, приземлялись чуть жестче. Наконец Махони запротестовал:

– Давай пешком пойдем, Хью. От последнего прыжка я ноги отшиб.

– Ладно. Только это будет дольше. Где мы сейчас? Кто-нибудь вел счет?

– До фермы еще около семидесяти палуб, – ответил Тайлер.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Махони.

– Я считал, тупица. А когда мы спускались, я отнимал единицу после каждой палубы.

– Врешь. Никто, кроме ученых, так считать не может. Думаешь, если учишься читать и писать, так уже все знаешь?

Хойланд пресек разгорающуюся ссору:

– Заткнись, Алан. Может, он и правда умеет. Он у нас головастый в таких вещах. В любом случае осталось палуб семьдесят – видно по тяжести.

– А слабо ему пересчитать лезвия на моем ноже?

– Хватит, я сказал! Дуэли за пределами деревни запрещены. Это Правило.

Дальше они продвигались в молчании, легко сбегая вниз по лестницам, пока увеличивающийся с каждой палубой вес не заставил их перейти на более степенный шаг. Наконец они достигли уровня, который был ярко освещен и по высоте был вдвое больше остальных. Воздух был влажным и теплым; растительность закрывала обзор.

– Ну вот мы и внизу, – сказал Хью. – Не узнаю́ эту ферму. Должно быть, мы спустились с другой стороны.

– Вон фермер, – сказал Тайлер. Он вложил мизинцы в рот и свистнул, а потом крикнул: – Эй! Земляк! Где мы?

Крестьянин медленно оглядел их, потом неохотно процедил, как дойти до главного прохода, откуда можно добраться до их родной деревни.

Они прошли бодрым шагом полторы мили по широкому туннелю. Дорога была умеренно оживленной – путники, носильщики, иногда ручные тележки. В маленьком портшезе высокомерно раскачивался ученый, несли его четверо рослых прислужников, а впереди шествовал старшина корабельной полиции, разгоняя с дороги простонародье. Через полторы мили дорога привела их к родной деревне – просторному отсеку в три палубы высотой и, пожалуй, вдесятеро шире. Тут их пути разошлись. Хью направился к себе в кадетскую казарму, где обитали неженатые парни, не пожелавшие жить с родителями. Он вымылся и пошел в каюту своего дяди, у которого работал за еду. Тетка покосилась на него в дверях, но промолчала, как и пристало женщине.