Нам повезло — мы нашли укромное место позади исповедальни всамой часовне, где должно было упокоиться юное тело. Мы прижались к стене инепрестанно ласкали друг друга в продолжение всей церемонии, распределяя свойпыл и свои движения таким образом, чтобы оргазм наступил не ранее того момента,как гроб опустится в склеп, чтобы семя наше стало святой водой для покойной.Все кончилось быстро, священники и плакальщицы удалились, но гроб оставалсянезаколоченным, и мы заметили, что могильщик не спешит заканчивать свое дело —может быть, ввиду позднего часа он собирался сделать это утром.

— Послушай, — сжала мою руку Дюран, — давайподойдем ближе, мне в голову пришла интересная мысль. Не правда ли, красивоесоздание похоронили сегодня?

— Ну и что?

— Мы вытащим ее из могилы, я сяду на ее лицо,прекрасное лицо, несмотря на печать смерти, и ты будешь ласкать меня. Или тыбоишься?

— Нисколько.

— Тогда пойдем.

Церковь была уже закрыта, мы остались в ней одни, вместе спокойницей.

— Как мне нравится эта мрачная тишина, — заметилавполголоса Дюран, — как она вдохновляет на преступления, как будоражитчувства. Смерть всегда возбуждает во мне похоть. Итак, за дело.

— Постой, — прошипела я. — По-моему, кто-тоидет.

И мы снова юркнули в нишу. Великие Боги! Кого, вы думаете,мы увидели? Кто еще хотел посягнуть на сокровищницу смерти? Воистину, это былонемыслимое зрелище. Сам отец пришел насладиться ужасным делом своих рук — онвходил в часовню, и дорогу ему освещал могильщик.

— Достань ее, — приказал отец, — скорбь моянастолько велика, что я должен еще раз обнять дочь, прежде чем потерятьнавсегда.

Снова появился гроб, из него вытащили мертвое тело, положилиего на ступени алтаря.

— Очень хорошо, друг мой, спасибо. А теперь оставьменя, — сказал убийца-кровосмеситель, — я хочу поплакать водиночестве, чтобы никто не мешал мне; ты можешь вернуться часа через два, и ящедро вознагражу тебя за труды.

За могильщиком снова закрылись двери.

Как мне описать, друзья мои, жуткую сцену, которая предсталанашим глазам? Но в любом случае я должна это сделать; я хочу показать вамнепостижимость сердца человеческого, обнажить все его трещины и изломы.

Хотя церковь была заперта, негодяй для вящей безопасностизабаррикадировался в часовне, зажег четыре восковые свечи, две поставил визголовье, две — в ноги дочери, потом сдернул саван. Увидев ее обнаженное тело,он затрясся от вожделения; его тяжелое, хриплое дыхание и торчавший членсвидетельствовали о пожаре, бушевавшем в этой злодейской душе.

— Лопни мои глаза! — прохрипел он. — Этосделал я, своими собственными руками. И не раскаиваюсь… Не за твой болтливыйязычок наказал я тебя — я утолил свой порыв, мой орган твердел при мысли отвоей смерти. Ты много раз удовлетворяла меня, и вот теперь я удовлетворенокончательно.

Продолжая бормотать эти слова, он наклонился к трупу ипринялся сначала целовать белые неподвижные груди, потом колоть их иглой.

— Ба, да она ничего уже не чувствует, — какбезумный бормотал он, — жаль, что она ничего не чувствует. Может быть, яслишком поспешил? Ах, сука, сколько бы мучений я тебе доставил, будь ты жива!

Он раздвинул ей ноги, ущипнул нижние губки, залез пальцем вовлагалище, и когда эрекция его достигла пика, мерзавец лег на мертвую дочь иначал совокупляться, впившись губами в ее рот; но он не смог проникнуть языкомвнутрь, так как в результате действия сильнейшего яда челюсти девушки былисжаты намертво. Через некоторое время он; поднялся, перевернул тело на живот, имы увидели обольстительнейшие на свете ягодицы. Он пылкими поцелуями осыпал их,яростно массируя свой орган.

— Сколько раз я сношал этот божественный зад, скольконеземных удовольствий он мне доставлял за эти четыре года! — воскликнулмерзавец.

После этого он отошел, задумчиво поглядел на недвижимоетело, два или три раза обошел вокруг него, повторяя как заклятие: «Прекрасныйтруп! Какой прекрасный труп!»

Когда эти слова стихли, его член ожил на наших глазах,разбух до невероятных размеров, из чего мы заключили, что некрофилия — главнаястрасть этого злодея. Он опустился на колени между широко раздвинутыми бедрамидочери, снова долго целовал ее обольстительный зад, щипал, кусал его, дажевырвал зубами кусок плоти, потом начал содомию. Скоро нам стало ясно, что егоэкстаз достиг кульминации: он скрипел зубами, в глотке его что-то булькало, а вмомент оргазма он достал из кармана нож и ловко отделил голову от трупа. Толькопотом поднялся на ноги.

Теперь он выглядел спокойным и умиротворенным, человекомтвердых убеждений, удовлетворившим главную свою страсть. Окажись на его местелюбой другой в этой жуткой могильной тишине, он непременно трясся бы от ужаса.Наш злодей спокойно и деловито собрал останки дочери, сложил их в гроб, опустилего в склеп, спустился туда сам и даже оставался там какое-то время. Вот тогдаДюран, не перестававшая мастурбировать и умудряясь ласкать меня в продолжениежуткого спектакля, предложила мне задвинуть тяжелую каменную плиту и похоронитьотца вместе со своей жертвой.

— Нет, — твердо сказала я. — Он — злодей, авсем злодеям мы должны оказывать уважение и оберегать их.

— Ты права, конечно, — согласилась она, — нодавай хотя бы напугаем его. Сделаем так: ты ляжешь на то место, где только чтолежала его дочь, поглядим, что он будет делать, когда вылезет и увидит тебя.Представляю, как это будет весело.

Развратник выбрался из склепа, и первое, что бросилось ему вглаза, был мой роскошный голый зад. Бедняга был так потрясен, что пошатнулся иедва не рухнул обратно в черную яму, и спасла его только моя подруга, котораяпротянула ему руку; но ощутив ее прикосновение, он лишился чувств.

— Корделли, — успокоила Дюран дрожавшего всемтелом развратника, — не пугайтесь, мы — ваши друзья; это я продала вам яд,которым вы столь удачно воспользовались, а эта прелестная девушка готоваусладить вас всевозможными способами, если только вы не будете творить ужасов,которые мы сейчас наблюдали.

— Как вы меня напугали, сударыня, — с облегчениемвздохнул торговец.

— Успокойтесь, друг мой, и поглядите на этот роскошныйзад, который ждет вас: пятьдесят цехинов, и он — ваш. Имейте в виду, что егообладательница — необыкновенная женщина.

— В самом деле, эта попка весьма соблазнительна, —признал Корделли, поглаживая мне ягодицы, — но, увы, вы же видите, в какомя состоянии после недавнего оргазма.

— Это поправимо, — утешила его Дюран, —поверьте, что через минуту вы снова будете в форме. У меня с собой есть одна вещица,которая творит чудеса. Где вы хотите заняться утехами?