По взрыхленному песку пляжа она прошла к водяной кромке. Только что здесь танцевали – словно взрослые из фильмов про Френки и Аннет, которые пытаются приспособить устаревшие па к современной музыке. Le freak, c’est chic[115].

Она наступила на горячий камешек, который оказался пулей, и махнула рукой в сторону голливудской богатейшей веранды Великого Джона. Милиус написал сценарий «Дракулы» для Фрэнсиса Копполы на основе новеллы Брэма Стокера, в которую ее не включили. Не желая, чтобы ей напоминали о графе, она не смотрела это кино; хотя ее подруга журналистка Кейт Рид, тоже вампир, тоже не упомянутая в книге Стокера, работала над фильмом в качестве технического консультанта. О Кейт она давно ничего не слышала; Женевьева подозревала, что та находится сейчас за железным занавесом и идет по следу Движения Трансильвании, этой странной организации барона Мейнстера, добивающегося чтобы имения Дракулы стали страной вампиров. Боже, если это действительно произойдет, то она снова попробует подать на американское гражданство; сейчас они принимали носферату, чего не было в 1922-м, когда она интересовалась такими вещами последний раз. Мейнстер был одним из «хочу быть как Дракула», хотя был не способен даже носить театральный плащ и кружевные манжеты со своими жеманными крошечными клыками и неприкрытой жаждой стать новым «королем котов»[116].

Небольшие волны плескались у ее босых ног – ногти сверкали под водой.

В семидесятых музыка уже не была чем-то особенным – не после шестидесятых. Глэм-рок. The Bee Gees. The Carpenters. Ей нравились фильмы Роберта Олтмена и «Близкие контакты третьей степени», но она не понимала шумихи вокруг «Звездных войн». Уотергейтский скандал. Нефтяной кризис. Двухсотлетие американской революции. Захват американских заложников в Иране. Но нет Вудстока. Нет свингующего Лондона. Нет никого, подобного Кеннеди. Ничего похожего на высадку на Луне.

Если бы ей нужно было заполнять дневник по каждому десятилетию, то в описании семидесятых было бы много воды. Она бывала на вечеринках, помогала каким-то людям и жила в пастельном, заторможенном, словно безвкусное мороженое, мире Южной Калифорнии, немного на обочине стремительного потока человеческой истории. Ее даже не особо тревожили воспоминания – это проклятие долгоживущих.

Не плохо, не хорошо, никак.

Она не забыла Чарльза и никогда не сможет. Он постоянно, хотя и безмолвно, жил в ее сердце – ее боль, ее поддержка и радость. Этим воспоминаниям она ни за что не позволит ускользнуть. И Дракула. Уничтоженный вскоре после смерти Чарльза, он все еще бросал длинную тень на ее жизнь. Подобно Брэму Стокеру, она гадала, как бы сложилась ее жизнь, каким был бы мир, если бы Влад Цепеш никогда не обратился или если бы его победили прежде, чем он обрел власть. «Как бы сложилось» и покойник. Плохая компания.

И Джон Леннон умер истинной смертью тоже. Меньше месяца назад, в Нью-Йорке, он получил серебряную пулю в сердце – жестокая точка семидесятых, завершение того, что осталось от предыдущего десятилетия. Энни Уилкс, убийца Леннона, сказала, что она была его большой поклонницей, но он должен был умереть за то, что развалил The Beatles. Женевьева не знала, как долго Леннон был вампиром. Но в торжественной Imagine она с грустью распознала пустые повторяющиеся повторы, свойственные творческим людям, которые в попытке продлить свою артистическую карьеру обнаруживают, что пропало то важное, что усиливало их талант и делало их теми, кем они были. И лучшее, на что они могут теперь надеяться, – всего лишь утонченный самоплагиат. Возможно, безумная Энни оказала Леннону услугу, обессмертив его имя. Сама же она, самая знаменитая убийца вампиров, стала краеугольным камнем теплой прослойки населения Америки, которая никогда не примет носферату даже в качестве близких родичей человечества.

«Что, – думала Женевьева, когда солнце тронуло небосвод, – принесет это новое десятилетие?»

II

Граф Дракула, сценарий

Герман Манкевич и Орсон Уэллс

(по мотивам новеллы Брэма Стокера)