Для отражения советского наступления были задействованы все еще имеющиеся в Берестечко противотанковые средства, объединенные под управлением командира полка Люфтваффе «Герман Геринг». Однако пробивная сила 34-й танковой дивизии была намного ниже, чем у ее соседа. Большинство участвовавших в атаке танков были Т-26 разных модификаций. По воспоминаниям Рябышева, к моменту вступления его корпуса в бой «танки Т-35 все были оставлены на маршрутах движения». Косвенно это подтверждается тем фактом, что ни один пятибашенный гигант не был потерян в районе Хотина и Редкува. Участвовали ли в атаке шесть КВ дивизии Васильева – неизвестно. В итоге на подступах к Мытнику 34-я танковая дивизия была остановлена сильным огнем артиллерии, потеряла сожженными и подбитыми около 30 танков и успеха в дальнейшем продвижении не имела. Вытянувшиеся вдоль шоссе в направлении на Берестечко части дивизии оказались под огнем с обоих флангов и с фронта – из Теслугова, Острова и Мытице (Мытника). Причем расправиться с засевшим в Теслугове противником мешала еще одна заболоченная речка – Пляшевка. Дальнейшее наступление на Берестечко было возможно в случае успеха соседней 12-й танковой дивизии и ликвидации хотя бы одной из фланговых угроз. Напротив, к концу дня беспокойство за фланги только усилилось. Разведка засекла передвижение из Теслугова на Козин до 100 транспортных машин и танков, а также скопление в лесах у Антонувка (южнее Берестечко) до 100 танков. Это, скорее всего, были части 16-й танковой дивизии, стремившиеся догнать передовой отряд у Кременца. Однако одновременно такой маршрут выводил их во фланг и тыл 8-му мехкорпусу. Соседей справа у корпуса не было, смыкания фланга с действовавшими у Кременца отрядами не было. И. В. Васильев, опасаясь охвата и обхода справа, отвел свои передовые части назад и сосредоточил дивизию в лесах южнее Хотина. Общие потери 34-й танковой дивизии за 26 июня составили 31 Т-26, 5 ВТ и 3 бронемашины.

Теоретически Рябышев мог переломить ситуацию в свою пользу, введя в бой третью дивизию своего корпуса. Во второй половине дня 7-я моторизованная дивизия наконец заняла исходное положение для атаки. В 13.00 дивизия А.В. Герасимова перешла в наступление в лесисто-болотистом районе Бордуляки, Станиславчик, Манастырек, но особых успехов в этом бою не имела и осталась на занимаемом рубеже до наступления темноты. Характер местности в районе наступления дивизии мало чем отличался от района марша соединения, о котором уже говорилось выше. Это были леса, изрезанные несколькими заболоченными речушками, и посредственный результат контрудара моторизованной дивизии корпуса Рябышева удивления не вызывает. В лесистой местности действия были возможны вдоль немногочисленных дорог и просек, которые легко могли быть перекрыты противником.

Дебют немецких бомбардировщиков под Лешневом как средства воздействия на цели на поле боя был, несомненно, устрашающим. Однако только авиаударами по наступающим советским частям участие корпуса фон Грайма не ограничилось. Истребители V авиакорпуса начали активнее прикрывать наступающие соединения 1-й танковой группы. Можно сказать, что немецкая авиация 26 июня повернулась лицом к потребностям своих сухопутных войск. В какой-то мере этому способствовала смена аэродромов базирования «Мессершмиттов». Утром 26 июня две группы из трех эскадры JG 3 перебрались на аэродромы в непосредственной близости от района развернувшегося танкового сражения. Группа III/JG3 теперь базировалась там, где до войны стоял 89-й истребительный полк, на только что занятом немецкими танкистами аэродроме.

Смены стратегии советской авиации 26 июня, напротив, не произошло. Командование Юго-Западного фронта поставило своим авиасоединениям задачу в одном приказе с мехкорпусами. Это был боевой приказ № 0016 от 25 июня, в котором говорилось: «Военно-воздушным силам фронта с 4 часов начать бомбометание по местам скопления танков противника с целью максимального подавления к началу атаки. Атаку предварить и сопровождать мощными ударами с воздуха»[482].

Окончательно придя в себя после шока первых дней, ВВС Юго-Западного фронта действовали с возрастающей интенсивностью. Так, 17-я авиадивизия 26 июня резко повысила свою активность по сравнению с предыдущими днями. Ее летчики выполнили 235 самолетовылетов, сбросили 280 ФАБ-100, 424 ФАБ-50 и 30 АО-25. Основными целями были колонны противника и скопления техники в районе Берестечко, Острув, Радзехов. 225 СБП выполнил три вылета всем полком, 224 СБП и 48 СБП – по два вылета всем полком. Потери соединения, несмотря на высокую интенсивность полетов, были невелики: 1 самолет не вернулся с задания и 2 СБ были сбиты в районе цели. 48-й бомбардировочный полк дивизии (17 Пе-2), прикрывавшийся 20-м истребительным авиаполком (28 Як-1), вообще не понес боевых потерь. Только одна «пешка» села на вынужденную посадку. В свою очередь, «Яковлевы» 20-го ПАП потеряли всего один самолет, сделав за день 64 самолето-вылета (по 2–3 вылета на один самолет) и прикрывая не только «пешки», но и ДБ-3 соседней авиадивизии.

Также без потерь действовали разведчики 316-го РАП. Обычно самолеты Як-2 и Як-4 оцениваются скептически, однако им все же удавалось проявлять заложенные А. С. Яковлевым скоростные характеристики. Так, в оперсводке полка за 26 июня сказано: «При разведывательных полетах самолеты Як-2-4 имели пять встреч с истребителями противника […] во всех случаях самолеты не могли атаковать наших самолетов, разведчики имели преимущество в скоростях и безнаказанно уходили от истребителей»[483]. Что касается решаемых задач, то они ставились на довольно большую глубину: 26 июня советские «москито» летали на разведку в район Луцка, Берестечко, Сокаля.

Но не всем так везло. 19-я авиадивизия при меньшей интенсивности использования (107 самолето-вылетов) потеряла сразу 11 СБ не вернувшимися с боевого задания, еще 1 Як-2 был сбит над целью истребителями противника. В одном из случаев не вернулось с задания все звено СБ из 138-го полка. Летчики другого бомбардировочного полка потом доложили, что видели бой СБ с Me-109, причем один из СБ загорелся на их глазах. Целями 19-й авиадивизии были Сокаль, Берестечко, Крыстынополь и Радзехов. Несмотря на противодействие противника, полки дивизии смогли сбросить на противника 385 ФАБ-100, 68 ФАБ-50.

К авиаударам колоннам на центральной «панцерштрассе» были даже привлечены истребители МиГ-3 15-й авиадивизии. В 6.15—9.25 26 июня силами 17 МиГ-3 соединения на колонны танков и мотопехоты противника были сброшены 28 ФАБ-100 и б ФАБ-50. Нехарактерные для истребителей «сотки» подвешивались МиГу под крылья. Но мнению командования 15-й САД, увеличение взлетного веса на 200 кг фатально не ухудшило управляемости. Также МиГи 15-й авиадивизии сопровождали к цели бомбардировщики СБ, потеряв в воздушных боях 4 самолета. Авиадивизия почти полностью была сосредоточена на аэродроме Зубов.

В 16-й авиадивизии МиГ-3 прикрывали четыре самолета 86-го бомбардировочного полка, но в ходе воздушного боя потеряли их из виду. Результаты отрыва от прикрываемых бомбардировщиков не замедлили сказаться на результатах их вылета. 1 Пе-2 (ведущего группы подполковника Сорокина) и 3 СБ с задания не вернулись, также был сбит 1 МиГ. Звено СБ того же полка, вылетевшее на задание под прикрытием И-16 соседней авиадивизии, также пропало без вести, ни один самолет из него на свой аэродром не вернулся. По итогам дня в 86-м бомбардировочном полку осталось всего 3 исправных СБ и 1 Пе-2. Он и без того получил сильный удар 22 июня и к 26 июня почти полностью потерял боеспособность. По итогам дня в оперативной сводке 16-й авиадивизии отмечалось: «В течение дня 26.6.41 наблюдалось сильное противодействие истребителей противника, прикрывавших танковые колонны [и] патрулирующих большими группами по 9—12 самолетов, отмечается также активность всех средств зенитной обороны в направлении движения танковых колонн»[484].