Герцог Кангушар отослал слугу за личным врачом, уложил Адэра в постель ипринялся вышагивать по комнате, подпирая локоть кулаком и потирая подбородок. Чтобы не видеть его мельтешения, Адэр повернулся набок. Взгляд уткнулся в зеркало. Лицо белое, покрытое испариной. Глаза как два мутных омута в глубоких провалах.

– Что-то врач задерживается, – промолвил герцог, сопровождая слова быстрымишагами, словно сам бежал к больному. – Сегодня у нас суматошный день, отправляем в Рашор добровольцев.

Адэр приподнялся на локтях:

– Настолько всё серьёзно?

– Нет-нет, – поспешил успокоить Кангушар. – Обледенение, обморожение, несколько разрушенных домов.

– Жертвы есть?

– Немного. Знаю, что погиб охранитель Эйры.

Откинув плед, Адэр сел:

– Подайте мою одежду, герцог.

– Я не могу вас отпустить.

– Мне уже намного лучше. – Адэр потряс рукой. – Одежду.

Распахнув двери, слуга впустил в комнату врача.

Кангушар кинулся к нему, как к спасителю:

– Его Величество болен. Не отпускайте его.

– Я не болен! – произнёс Адэр. – Меня замучила бессонница. Снотворное есть?

– Я должен вас осмотреть, – заупрямился врач, торопливо открывая чемоданчик. – Без осмотра…

– Одежду и снотворное! – перебил Адэр.

Через десять минут он лежал на заднем сиденье автомобиля и, прислушиваясь к рёву мотора, ждал, когда подействует лекарство. Уснуть и ни о чём не думать, иначе мысли сведут его с ума. Погиб охранитель Эйры – она была где-то рядом. Ей плохо, очень плохо. Возможно, она пострадала. Быть может, сейчас, именно в эту секунду, врачи борются за её жизнь. Адэр смотрел в потолок и шептал: «Дай мне крылья, дай мне крылья…»

Чем ближе становился Рашор, тем сильнее была загружена дорога. Эскорт охраны полз впереди, беспрестанно сигналя. Казалось, вся страна кинулась на помощь пострадавшим. Несколько раз появлялось желание сделать остановку в каком-либопосёлке и позвонить в замок: туда стекались все новости. И всякий раз Адэр сдерживал себя. Только незнание даёт ему силы дышать.

Возле шлагбаума возник затор: постовые проверяли документы и объясняливодителям, куда ехать. Терпение людей иссякало. Тракторы тянули по полю строительную технику. Колёса застрявших грузовиков визжали, вздымая фонтаны раскисшей земли. Шофёры орали друг на друга. Стражи выламывали в посадке деревья и кустарники.

Адэр выбрался из салона и пошёл по обочине, увязая в глине. Из открытых оконавтомобилей вылетали голоса: «У меня там родители». – «Какая улица ушла под землю?» – «Заложники живы? Скажите, заложники живы?» – «Вы не знаете, ктопогиб?» – «Я везу врачей. Почему так долго?»

Охрана, окружив правителя, пыталась успокоить народ, но люди, подхваченные всеобщим волнением, уже выскакивали из машин и, силясь прорвать оцепление, забрасывали Адэра вопросами. Подоспевший на помощь отряд защитников оттеснил толпу.

Эш сопроводил Адэра в палатку. Усадив на раскладушку, снял с него ботинки, надел сапоги. Губы ветона двигались – Адэр это видел, но смысл слов не доходил до его рассудка.

– Она жива, – прозвучало в ушах и повторилось в голове троекратным эхом.

Адэр упал навзничь, закрыл ладонями лицо.

Вскоре он трясся в кабине грузовой машины, хотя бежать было бы намногобыстрее. Смесь мороза и ливня подорвала асфальт, разрушила ограды, скосиладеревья. С домов вместе со льдом стекли крыши. Вокруг люди, люди… Расчищаютдорогу, устанавливают на зданиях стропильные балки, вставляют стёкла в рамы, выкорчёвывают пни.

– Крикс в местной тюрьме, – проговорил Эш, объезжая гору мусора. – Онапустовала, теперь забита до отказа. С повинной явились почти три сотни. Испугались самосуда горожан. Тут такое творилось…

– Отвези меня к Эйре, – промолвил Адэр.

– Я думал, мы едем к Криксу.

– Нет.

Выдержав паузу, Эш произнёс:

– Она никого не хочет видеть.

– К Эйре, – повторил Адэр.

Эш свернул на перекрёстке и коротко поведал о событиях недельной давности, соединив в одно целое свидетельства Людвина, Талаша и Мебо.

– Значит, его не нашли, – проговорил Адэр.

– Дома над туннелем сложились как карточные домики. Чтобы разобрать завалы иперекопать тонны земли, потребуется много времени. Ракшад не можетсообразить, где именно остался Драго. Протяжённость туннеля девять миль.

– Не прекращайте поиски. Для неё это важно.

Эш нажал на клаксон и заорал в открытое окно:

– Куда прёшь? – Пропустив старика с садовой тачкой, повёл грузовик вдоль изувеченного парка.

Адэр рывком повернулся к Эшу:

– Как ты мог её отпустить?

– Спорить с моруной бесполезно.

– Она женщина!

– Да, женщина. Незаурядная женщина. Она моруна.

Адэр стиснул руками колени, чтобы не схватить Эша за плечи и не встряхнуть хорошенько:

– Ты должен был её остановить! Её самоуверенность переходит все границы. Онане умеет думать о себе, о ней должны думать мужчины. Охранители – остолопы, иты такой же остолоп.

Эш охладил Адэра стальным взглядом:

– Рашор был обречён. Веками в него ссылали бывших искупленцев, а потомиспользовали в охоте на морун. Умело использовали, очень умело. Действовал кто-то очень умный. Спросите Людвина, что делали здесь с морунами. Спросите, еслине боитесь повредить себе психику. И я не знаю, кого винить, Бога или Эйру, чтопогибла лишь кучка ублюдков. И вы правы, она не умеет думать о себе. Онаслишком милосердна. Будь у меня её сила, я бы сровнял город с землёй.

Адэр откинулся на спинку кресла. За окном потянулась вереница горожан с чемоданами и котомками. Беженцы.

– Первый день мы сбивали лёд с дверей, чтобы люди могли выйти, – заговорил Эш как ни в чём не бывало. – Потом начало таять, и весь город рубил сосульки. Я никогда не видел таких огромных сосулек. На третий день мы добрались до леса. Хлыст и его дружки превратились в стонущих медуз.

– Они были живы? – нахмурился Адэр.

– Более того, многие были в сознании. Качались как студень и вытекали из одежды. Мы сгребли всех в овраг и закопали. – Эш затормозил и указал на дом. – Вокруг разруха, а на нём ни трещинки. Странно, да?

Адэр открыл дверцу, замешкался на порожке кабины, наблюдая, как охранителивыбираются из кузова:

– Кто ещё знает, что в городе моруна?

– Сектанты и несколько защитников. Они не проболтаются.

Спрыгнув на землю, Адэр посмотрел на трёхэтажное здание из белого камня. Действительно, никаких повреждений, не пострадали даже рельефные изображения чаек на стенах.