– Зерван не позволил, – ответил Кебади, обмакнув перо в чернильницу.

– Зерван был не в том положении. Он был жертвой шантажа. Когда тебя шантажируют, боишься сделать шаг в сторону.

Летописец немного посидел, взирая на чистую страницу. Отложив перо, поднял голову:

– Вас шантажируют?

– Да, – выдохнул Адэр и, придвинув стул к столу, сел.

– Поэтому Эйры нет в замке?

Адэр кивнул.

– Она знает о шантаже?

– Я совершил ошибку, когда объявил о помолвке. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Казалось, что я продумал все шаги. Но Лекьюр меня перехитрил. Лекьюр и мой отец. Они оба. Я не могу рассказать Эйре, потому чтопридётся рассказать об отце. У нас сложные с ним отношения, но… он мой отец. Он Великий. И я знаю, что скажет Эйра. «Оставьте морун в покое». И будет права. Я не выдержу, если Люкьюр станет поливать грязью горстку женщин. Заступлюсь, ивсё начнётся сначала: блокада, кризис. Толпа безработных возьмёт на рукиголодных детей и станет скандировать: «Моруны! Вон из страны!» Или ещё хуже: «Смерть морунам!»

Кебади снял очки, вытащил из ящика фланелевую тряпочку и, к удивлению Адэра, протёр стёкла. Обычно он забывал это делать.

– Когда-нибудь вы станете королём трёх стран и с улыбкой вспомните эту историю. Луанна – для вас лучшая партия, Ваше Величество.

– Я люблю другую женщину. Только не делай удивлённое лицо.

Кебади печально улыбнулся:

– Кому-то дано стать счастливым. Кому-то суждено быть великим.

– Трой Дадье говорил: «Довольные жизнью люди не умеют управлять миром». Впервые жалею, что у меня нет брата.

– Вы бы ему позволили управлять миром?

– Да. – Адэр посмотрел на потолок. Горят все лампы, а в глазах темно. – Мы бы с Эйрой поселились в замке Грёз. Проводили бы с братом тайные совещания, чтобы никто не догадался, кто ему помогает управлять страной. Он бы понял, обязательнопонял, почему я отдал ему корону… – Адэр поднялся со стула. – Я сказал лишнее. – И неровной походкой направился к выходу из архива.

– Вы себя хорошо чувствуете?

– Лучше всех. – Адэр обернулся. – Забыл спросить. Ты получил приглашение наужин в честь моего дня рождения?

– Получил. Спасибо. – Кебади снял очки. – Если я не приду, вы не сочтёте это заоскорбление?

– Будут только свои. И Луанна. Не утруждай себя выбором костюма.

Адэр взялся за дверную ручку и не смог открыть двери. Он соблюдал режим, прописанный Ярисом Ларе, но силы утекали как вода.

– Ваше Величество…

– Да, Кебади, – отозвался Адэр, сжимая ручку и глядя себе под ноги.

– Король Партикурама обвинил морун в день смерти дочери, но потом снял обвинения и молчал двенадцать лет. Найдите, чем Зерван закрыл ему рот.

Легко сказать – «найдите». Документ, который до сих пор ввергает династию Дисанов в ужас, находится у Иштара. Он будет только рад, если сыночек Великогосядет в лужу.

Забыв о плохом самочувствии, Адэр обыскал покои Эйры и её кабинет, собрал все письма, пришедшие к ней из Ракшады. Возможно… Чёртово слово за сегодняшний день было озвучено сотню раз и, даже произнесённое мысленно, скрипело на зубах как песок. Быть может, в письмах есть намёк на содержание документа, а Эйра не обратила внимания или дала Иштару слово хранить тайну и потому молчала.

Захватив учебник ракшадского языка и словарь, Адэр расположился в своих апартаментах и отобрал конверты с витиеватой подписью, бегущей поверх печати с изображением двух тигров. Разглядывая ровные срезы, никак не мог решиться вытащить листы. Это её личная жизнь, её личное пространство. Это всё равно, чтоподсматривать в замочную скважину и прикладывать ухо к щели.

Сложив конверты в стопку, отнёс в комнату Эйры. Он прочтёт письма, когда впадётв полное отчаяние.

За неделю до дня рождения приехала Луанна. Адэр разумом понимал, что долженбыть гостеприимным и учтивым, а сердце выталкивало из замка. Боясь сорваться, препоручил наследную принцессу придворным, посетил посёлок ориентов, съездил на строительство причала, побывал в Ларжетае и вернулся в резиденцию за тричаса до начала праздничного ужина.

Помогая Адэру одеться, Макидор ворчал под нос:

– Вы доведёте меня до приступа. Вся работа насмарку. Не жалеете себя – меня пожалейте. Два раза ушивал брюки, и опять слетают.

Адэр смотрел на грозовое небо за окном. Ветерок вносил в комнату запахи молний, припылённой листвы и горных водопадов, хотя горы находились за сотни миль.

Завязав Адэру галстук и застегнув пиджак, Макидор впустил Луанну в гостиную иудалился. В комнате стало душно.

– Согласно этикету кавалер заходит за своей дамой, – промолвил Адэр, наполняя стакан водой.

– Я хотела поговорить с вами. За столом я должна буду улыбаться и притворяться счастливой. Если не скажу сейчас, я лопну.

Адэр сделал глоток, силясь потушить жар в груди:

– Говорите, Луанна. Я слушаю.

Она рассержено встряхнула локонами, уложенными в изящную причёску:

– Почему вы меня избегаете?

Адэр покрутил в руке стакан, наблюдая, как вода омывает стенки:

– Наша помолвка – полное недоразумение.

Луанна взмахнула загнутыми ресницами. К старости ресницы выпрямятся ипревратятся в стрелы, как у её отца.

– Неужели? А кто сказал мне «да»?

– Я был пьян, подавлен смертью друга, и вы этим воспользовались, – проговорил Адэр и сделал глоток.

Вода, как ни странно, успокаивала нервы. Главное, пить медленно и маленькимиглотками.

– Я хотела вас, вы хотели меня, и мы этим воспользовались, – проговорила Луаннас расстановкой. – Я до сих пор хочу вас, вы хотите меня. Я не слепая. И смею напомнить, мой траур закончился.

– Хорошо, – сказал Адэр, скользя взглядом по глубокому декольте и оголённымплечам. В голову ничего не пришло, кроме мысли, что для ужина больше подошлобы вечернее платье.

– Что – хорошо?

– Траур закончился.

Луанна упёрла кулачки в бока, явно намереваясь показать, какая у неё тонкая талия и пышная грудь:

– Я отдала вам свою невинность.

Допивая воду, Адэр поперхнулся. Стряхивая брызги с пиджака, пробормотал:

– Вот это новость.

– Вы так были увлечены мной, что даже не заметили.

– Не заметил, – промолвил Адэр, давясь смехом. Не выдержав, расхохотался. – Простите... Ради Бога...

– Вы обещали сделать меня счастливой.

Вот она – Луанна. Молодая женщина без поддержки отца и Могана Великого. Её попытки возбудить к себе интерес наивны и смешны.