Из особняка появились Людвин и несколько Братьев, встали на колени. Адэр пересёк двор, мощённый гранитными плитами. Взбежал по лестнице и, еле сдерживая злость, спросил:

– Как Сибла?

– Без ушей, Ваше Величество.

– В больнице?

Людвин поднялся:

– Нет, Ваше Величество. Со стражами дома обыскивает.

Охранители распахнули двери и первыми ступили внутрь. Адэр и духовный отец пошагали через анфиладу просторных светлых комнат, обставленных скромно, носо вкусом. Людвин молчал. Адэр не мог говорить. Он шёл как собака – на запах. Сердце колотилось в бешеном ритме. Три долгих месяца без Эйры не принеслиничего, кроме обострения чувств.

Людвин остановился и указал на двери с узорчатыми стёклами:

– Она там.

Адэр сделал несколько шагов. Ощутив в душе неприятное брожение, обернулся:

– Вы что-то хотели сказать?

– Нет… Да. – Покосившись на охранителей, Людвин подошёл к Адэру и произнёс тихо: – Хочу, чтобы вы знали. Я храню предсмертную записку.

– Чью?

– Эйры. Она написала её перед тем, как пойти с бандой Хлыста. Я думал: вернётся, заберёт. А она попросила отдать вам после её смерти. Мне пятьдесяттри, ей двадцать шесть. Я староват для такой миссии.

Адэр вцепился в ворот пальто:

– Староват.

– Большой душе стало тесно в её теле. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – проговорил Адэр и направился к двери.

Эйра стояла на террасе, обнесённой балюстрадой. Ладони на перилах, взгляд устремлён на зеркально-тихую реку.

Мебо и Талаш сидели на ступенях лестницы, ведущей к затопленной пристани. Услышав шаги, поднялись, поклонились Адэру и скрылись в доме.

– Я чувствовала, что с ним что-то случится, – проговорила Эйра. – Близкая смерть оставила отпечаток на его лице. Драго всегда был красивым, а тут... я смотрела нанего и не могла оторваться.

– Его не нашли, – промолвил Адэр и затолкал руки в карманы пальто. Если онвозьмёт её за руку – уже не отпустит.

– Драго мёртв. Его отец сказал, что не сможет приехать.

– Эйра…

– У моих охранителей ничего нет. Нет своего дома, нет своей кровати, даже неттабурета, на который они могут сесть и сказать: «Это моё». Теперь я забираю у них жизни.

– Драго сам её отдал. Эйра, послушай…

– Отдайте мне Лугу.

– Хорошо. Посмотри на меня. Пожалуйста.

Помедлив, она повернулась к Адэру.

Стискивая в карманах кулаки, он забегал взглядом по её лицу:

– Если с тобой что-то случится, я не переживу. Не гоняйся за смертью.

– Скоро на ваших плечах окажется три страны. Вам надо накапливать силы, а вы их растрачиваете по пустякам, – проговорила Эйра и отвернулась.

Адэр понимал, что разговор закончен, пора уходить. Но ноги не слушались, не слушалось сердце.

– Когда приедешь в замок?

– Не знаю.

– У меня скоро день рождения.

– Я пришлю открытку.

Опустив голову, Адэр посмотрел на узкую полоску камня между ними. Пропасть. Онсам её вырыл и только что углубил.

– Хочу остаться одна, – промолвила Эйра еле слышно.

Адэр направил взгляд на реку. Ивы полоскали в воде голые ветви. Над затопленной пристанью зависло отражение солнца.

– Я не помню наш последний поцелуй. Когда любимый человек рядом, ты можешь обнять его, поцеловать или просто взять за руку – кажется, что так будет всегда. Не думаешь, что прикасаешься к нему последний раз. Помню только: я был счастлив.

– В камине затухающий огонь, на полу, возле ножки кресла стопка писем, на столе чашка с недопитым кофе и газета. Чёрные брюки, кремовый пиджак. Запах жасминаи мускатного ореха. Вы упёрлись руками в стену и поцеловали меня. Это был лёгкий поцелуй, словно вы собирались выйти в соседнюю комнату, вернуться через минуту и продолжить. – Эйра устремила на Адэра жёсткий взгляд. – Вы ушли из моей жизни. Не надо возвращаться.

Покинув особняк, он забрался в кабину грузовика и велел Эшу отвезти его к пропускному пункту. Усевшись в свой автомобиль, выгнал из салона водителя, скрутился на заднем сиденье и обхватил голову руками.

***

– Сначала в Рашоре добывали золото, – неторопливо звучал голос летописца. – Золото закончилось, переключились на медь. Начали добывать железную руду ихром. Последним построили завод по производству краски. Сейчас в Рашоре четыре завода, две фабрики и восемь мастерских.

– Почему туда ссылали бывших искупленцев? – произнёс Адэр, вышагивая отсвоего стола к столу Кебади и обратно.

– Здесь не написано. Думаю, кому-то потребовалась дешёвая рабочая сила. Не знаю, как ещё объяснить. – Летописец зашелестел листами. – Хозяеваместорождений и заводов сменились не один раз. Люди умирают, уносят тайны с собой. Документы сдавали в архив. Архив сожгли. Он горел три месяца. Уничтожено столько ценных бумаг…

– Погорюем минуту, – промолвил Адэр, присев на уголок стола. Выдержав паузу, спросил: – Кто больше всех ненавидит морун?

– Климы, – ответил Кебади и, с шумом выдохнув, посмотрел с осуждением. – Начинаем поднимать грязь? Зачем вам это? Архив сгорел…

– Слышал! – перебил Адэр и снова принялся мерить шагами расстояние между столами.

В голове выстраивалась хронологическая цепочка событий с приставкой «возможно». Возможно, хозяином одного из месторождений был тикур. Онпопросил свою страну помочь ему с рабочей силой. Его примеру последовалиостальные. В Рашор хлынул поток бывших искупленцев. Предприятия с иностранным капиталом, работники иностранцы. Такое – возможно и законно.

После исчезновения Зервана король Партикурама решил отомстить за смерть своей дочери. Обратился к владельцу завода, которому помог сколотить состояние, и потребовал вернуть долг. Тот спустил искупленцев с цепи. Преступники вынудилиместное население участвовать в охоте на морун. Когда на одной чашке весов жизнь твоего ребёнка, а на другой жизнь какой-то женщины, у тебя нет выбора. Нет«или-или». Стоит вспомнить рассказ Йола.

Неудивительно, что люди не любят морун. С молоком матерей им передался страх перед повторением истории. Большую неприязнь испытывают климы. И этонеудивительно. Зерван клим. Его наследник – внучатый племянник – клим. Народ до сих пор думает, что их погубили моруны.

Адэр продолжал ходить от стола к столу, понимая, что потерял звено. Вновь мысленно повторил цепь возможных событий в хронологическом порядке и замер посреди комнаты:

– Кебади…

– Да, Ваше Величество, – отозвался летописец, занятый выбором пера.

– Почему король Партикурама так долго тянул с местью? Целых двенадцать лет. Он мог сцепиться с морунами сразу после смерти дочери.