Три мостовика подчинились. Будь с ними Каладин, он настоял бы на том, чтобы пойти следом. Возможно, этот парень действовал так из-за своей странной должности. Зачем отцу Адолина понадобилось поднять темноглазого солдата по карьерной лестнице? Принц разделял идею о том, что к людям надо относиться с уважением и честью независимо от цвета глаз, но Всемогущий определил так, что одни люди должны были командовать, а другие – подчиняться. Это был просто-напросто естественный порядок вещей.

Паршуны, несущие шесты, проследили за его приближением, потом уставились в землю. Ближайшие ревнители дали Адолину пройти, хотя им было неловко. Принцу позволялось видеть духозаклинателей, но являться к ним с визитом не принято.

Во вре́менной шелковой комнате Адолин обнаружил Кадаша – одного из главных ревнителей Далинара. Этот высокий мужчина когда-то был солдатом, о чем свидетельствовали шрамы на его голове. Он беседовал с ревнителями в одеждах кроваво-красного цвета.

Духозаклинатели. Этим словом обозначали и мастеров искусства, и фабриали, которыми они пользовались. Сам Кадаш к их числу не относился; он был в обычных серых одеждах, а не в красных, с обритой головой и аккуратной бородой. Заметив Адолина, он после мгновенного замешательства уважительно склонился. Кадаш в строгом смысле слова был рабом, как и все ревнители.

Это относилось и к пятерым духозаклинателям. Каждый стоял, прижав к груди правую руку и демонстрируя сверкающий фабриаль на тыльной стороне ладони. Одна из них внимательно посмотрела на Адолина. Буреотец… этот взгляд не был полностью человеческим, уже не был. Продолжительное использование духозаклинателя преобразило глаза женщины так, что они сверкали точно самосветы. Ее кожа затвердела и сделалась похожей на гладкий камень, покрытый сетью тонких трещин. Как если бы она была ожившей статуей.

Кадаш поспешил к Адолину.

– Светлорд, – сказал он. – Я и не думал, что вы придете наблюдать.

– Я здесь не ради наблюдения, – пояснил Адолин, с беспокойством поглядывая на духозаклинателей. – Просто проходил мимо. Разве вы обычно занимаетесь этим не ночью?

– Мы больше не можем себе этого позволить, светлый. Потребность в духозаклинателях слишком высока. Здания, еда, устранение отходов… Чтобы всюду успевать, нам придется начать обучение множества жрецов, которые смогут пользоваться каждым из фабриалей, работая посменно. Ваш отец одобрил это несколько дней назад.

Это повлекло за собой пристальные взгляды нескольких ревнителей в красных одеждах. Что они думали о том, что другие будут упражняться с их фабриалями? Почти нечеловеческие лица были непроницаемы.

– Понимаю, – сказал Адолин.

«Клянусь бурей, до чего же мы зависим от этих штук!»

Все только и твердили, что об осколочных клинках и доспехах, о преимуществах, которые те давали в войне. Но на самом деле именно эти странные фабриали – и зерно, созданное с их помощью, – позволяли войне длиться до сих пор.

– Мы можем начинать, светлый? – спросил Кадаш.

Адолин кивнул, и Кадаш, снова подойдя к пятерке, отдал несколько коротких указаний. Он говорил быстро и взволнованно. Было странно видеть Кадаша таким, ведь обычно он держался невозмутимо. Духозаклинатели так действовали на всех.

Пятеро тихо и монотонно запели, в унисон с ревнителями, что пели снаружи. Они шагнули вперед и одновременно воздели руки; Адолин почувствовал, как на лице выступил пот. Дуновение ветерка, который сумел пробраться за шелковые стены, принесло прохладу.

Сначала не было ничего. А потом возник камень.

Адолину показалось, что он уловил тот миг, когда туман стал сгущаться – как в момент появления осколочного клинка, – и на его месте выросла массивная стена. Подул ветер, словно появившийся камень втягивал воздух, и шелк яростно затрепетал, захлопал и задергался. Почему воздух устремился внутрь? Разве он не должен вытесняться стеной?

Высокое сооружение натянуло шелковые экраны, те выпятились наружу, приоткрывая духозаклятый камень.

– Надо сделать шесты повыше, – пробормотал себе под нос Кадаш.

Каменная стена выглядела так же практично, как стены казарм, но само строение имело иную форму. Со стороны, обращенной к военным лагерям, оно было плоским, а с другой – заостренным, точно клин. Адолин узнал конструкцию, о постройке которой отец размышлял вот уже несколько месяцев.

– Ветролом! – воскликнул он. – Кадаш, это прекрасно.

– Ну да, вашему отцу, похоже, предложение понравилось. Если возвести здесь пару десятков ветроломов, строительство можно будет вести по всему плато, не опасаясь Великих бурь.

Это было не совсем правдой. Великих бурь всегда следует опасаться, поскольку они кидали камни и вполне могли сдувать целые дома. Но здесь, в буревых землях, крепкий ветролом мог стать благословением Всемогущего.

Духозаклинатели удалились, не обменявшись даже словом с другими ревнителями. Паршуны поспешили за ними следом, и те, что были за барьером, обежали его со своими шелками, открыв заднюю часть «комнаты» и позволив новому ветролому выскользнуть из укрытия. Они миновали Адолина и Кадаша, оставив их стоять на плато в тени большой новой каменной конструкции.

Шелковая стена вновь поднялась, скрыв духозаклинателей. Незадолго до этого Адолин обратил внимание на руки одного из них. Фабриаль больше не светился. Похоже, один-два самосвета в нем треснули.

– Мне по-прежнему это кажется невероятным, – пробормотал Кадаш, разглядывая каменный барьер для стихии. – Даже после стольких лет. Если бы нам требовалось доказательство того, что Всемогущий руководит нашими жизнями, лучшего бы не нашлось. – Несколько спренов славы появились вокруг него, кружась и сияя золотом.

– Сияющие рыцари могли духозаклинать, – сказал Адолин. – Ведь так?

– Если верить тому, что написано, то могли, – осторожно согласился Кадаш.

Отступничество – термин, которым обозначали предательство Сияющих, – часто воспринимали как неудачу воринизма. То, каким образом церковь попыталась захватить власть в последовавшие столетия, смущало еще сильнее.

– Что еще умели делать Сияющие? – спросил Адолин. – У них были странные силы, верно?

– Я немного об этом читал, светлорд. Возможно, мне следовало уделять их изучению больше внимания, хотя бы ради того, чтобы помнить о том, к какому злу ведет гордыня. Безусловно, я так и поступлю, чтобы сохранить веру и напоминать себе о том, какое место надлежит занимать всем ревнителям.

– Кадаш, – прервал его Адолин, наблюдая за тем, как удаляется процессия в мерцающих шелках, – мне прямо сейчас нужны сведения, а не смирение. Убийца в Белом вернулся.

Кадаш ахнул:

– Переполох во дворце прошлой ночью? Так слухи не врут?

– Нет.

Не было смысла скрывать. Его отец и король все рассказали великим князьям и обдумывали, как лучше обнародовать новость.