от 1938 г. декларировал: «Мы будем поддерживать все нации, борющиеся против жидомарксизма, его идеологии, революций и насилия». После аннексии Чехословакии Гитлер отблагодарил Глинкову партию однопартийной конституцией в новообразованной Словакии (El Mallakh, 1979; Felak, 1994; Havranek, 1971; Jelinek, 1976; Leff, 1988; Nardini, 1983; Nedelsky, 2001; Schmidt, 1983; Vago, 1987: 294–295; Zacek, 1971). Если словаки и подвергались дискриминации в Чехословакии, то она была весьма мягкой. Стоило ли заходить так далеко? Ведь теперь, после раскола страны, Словакия стала марионеткой Гитлера.

Глинкова партия содействовала «окончательному решению» до середины 1942 г. Не ослепленные идеологическим фанатизмом, не разделявшие расовую нацистскую концепцию антисемитизма, словаки, тем не менее, без особых уговоров выдали Германии евреев в качестве побочного продукта своего Плана А — национальной независимости. Были у них и вполне приземленные мотивы. Нацисты вводили налог на каждого еврея, а в случае конфискации и распродажи еврейской собственности правительство получало свою долю. Венгерские пограничники обратили внимание на то, что Глинкова гвардия не спешит с депортацией богатых евреев (получая за это взятки), щадит цыганских музыкантов, и если неким было заменить еврейских мастеровых и торговых магнатов, то и их не дает в обиду.

Со временем словаки начали уклоняться от сотрудничества в «еврейском вопросе». В середине 1942 г. немецкий дипломат писал, что «депортации стали непопулярными в широких кругах населения». Словаки ужаснулись тому, как немцы относились к русским и евреям, и стали все чаще дезертировать с фронта. Немцы же не желали отвлекать армейские части для контроля над Словакией, во всем положившись на Глинкову гвардию, особенно после совместного подавления словацкого восстания 1944 г. Но пыл националистов быстро остывал по мере того, как приближалось поражение Германии (Hilberg, 1978: 458–473; Jelinek, 1989; Rothkirchen, 1989; Schmidt, 1983: 165). Характерно, что наиболее тяжкие военные преступления совершили молодые фанатичные словаки, а не образованные радикалы и протофашисты из Глинковой гвардии.

Хорватия

В межвоенный период Хорватия была частью Югославии под управлением консервативного и авторитарного короля Александра. Хорваты боролись с гегемонией сербов, создавших в предвоенные годы незначительную протофашистскую партию, в которую входили студенты, семинаристы, священники Сербской православной церкви. Эта полуклерикальная партия ориентировалась на румынскую модель фашизма и социально опиралась на деревенскую бедноту. Куда более серьезной силой были сербские четники. Это было парамилитарное, националистическое, но не фашистское движение. По мере того как усиливалось сопротивление хорватов, король Александр все больше надеялся на враждебных им четников, что, в свою очередь, радикализировало хорватскую оппозицию режиму (Avakumovic, 1971: 138; Djordjevic, 1971: 130; Kuljic, 1998: 828; Vago, 1987: 294–295). Ультраправыми хорватскими националистамй были усташи («повстанцы»). Движение, созданное по образу и подобию итальянского фашизма, быстро набирало силу в борьбе с четниками, и вскоре его численность перевалила за 30 тысяч человек. Формально усташи считались фашистами, но по сути они были органическими националистами, провозгласившими хорватов «европейцами и готами, отличными от таких восточных славян, как сербы». Другие этнические группы могли ассимилироваться в сербскую нацию при условии принятия католицизма. В эту организацию устремилась молодежь, ее лидерами становились студенты и интеллигенция, поддержку оказывали и католическое духовенство, и молодые рабочие, необъединенные в профсоюзы. Парамилитарные формирования возникли в горном пограничье на стыке с Сербией и Боснией. В тех опасных краях у каждого хорватского крестьянина была винтовка. В Хорватии фашизм расцвел на почве национальных противоречий Югославии, где врагами считались не коммунисты и евреи, а где шла война всех против всех. Евреев убивали, чтобы ублаготворить немцев, но те же евреи сражались в движении Сопротивления.

В 1941 г. вермахт оккупировал Хорватию. Немецких солдат встречали с радостью. Лидеры усташей вернулись из эмиграции и провозгласили (марионеточное) «Независимое Государство Хорватия». Их поддержала католическая церковь и депутаты от Крестьянской партии в количестве достаточном для формирования парламентского большинства. Фашистский режим имел послушный парламент, не имевший практически никакого влияния на вооруженных усташей. За четыре года в обоюдной резне погибло много югославов. И по сей день противоборствующие стороны размахивают военной статистикой тех лет, как обоюдоострым оружием, что делал, например, Франьо Туджман, бывший президент Хорватии. Миркович (Mirkovic, 1993; цит. по: Hayden, 1996: 746–748) оценил потери сербов в 487 тысяч человек (7 % всего сербского населения), хорватов — в 207 тысяч (5 %), мусульман — в 86 тысяч (7 %), евреев — в 60 тысяч (78 %), цыган — в 27 тысяч (31 %). В этой братоубийственной войне зверства совершали все вовлеченные стороны. В Югославию вторглись сразу два государства — Германия и Италия. Каждое преследовало свои цели, каждое воевало со своими врагами. Две главные силы Сербии — партизаны Тито и праворадикальные четники — сражались друг с другом, но также и с немцами, итальянцами и усташами. Четники провозгласили идею сербского национализма, коммунисты Тито апеллировали к интернационализму. Часть хорватов из Далмации воевали вместе с партизанами против немцев и итальянцев, а итальянцы помогали отрядам четников. Боснийские мусульмане оказались в огненном кольце и воевали против всех сразу. Но поскольку мусульмане боялись сербов больше, чем хорватов, многие из них сотрудничали с гитлеровцами. Именно из них была сформирована дивизия Санджак. В общей сложности на стороне немцев воевало 140 тысяч югославов из основных этнических групп, исключая, разумеется, евреев (Völkl, 1998).

Мы должны разобраться во всех этих сложностях, не только чтобы понять ход Второй мировой войны, но и для того, чтобы дистанцироваться от схематичной послевоенной националистической трактовки событий, которая породила так много мифов, оживших во время кровавых событий 1990-х гг. Но если отбросить в сторону второстепенное, то самые чудовищные военные преступления совершили хорватские усташи, и именно хорватские сербы, если не считать евреев, стали наиболее пострадавшей этнической группой. Они смогли отомстить за себя. После капитуляции 1945 г. и последовавшей кровавой резни среди всех уничтоженных хорватов усташи составили примерно треть.

Геноциду в классическом смысле подверглись исключительно евреи и цыгане. Политика усташей в отношении сербов ограничивалась «дикими» депортациями и насильственной ассимиляцией. От 200 до 300 тысяч сербов были вывезены на территории, контролируемые немцами. Многие погибли в ходе депортаций. От 240 до 350 тысяч православных сербов были насильственно обращены в католицизм. Католические священники и францисканцы тщательно прочесали территорию компактного проживания сербов: православных крестьян ставили перед выбором — «или принять католицизм или отправиться в концентрационные лагеря». Сербы к тому времени хорошо усвоили, что концентрационный лагерь для большинства означает смерть, так что особого выбора у них не было. Эта практика напоминала немецкие кровавые чистки в оккупированной Польше, где принималось в расчет социальное и имущественное положение потенциальных жертв. Это был бесспорный политицид: предприниматели, православные священнослужители, интеллигенция, зажиточные крестьяне уничтожались в