— Вы правы, — кивнул комиссар. — Думаю, ваш звонок был для нее полной неожиданностью. Вы буквально выбили почву у нее из-под ног. Миранда поняла, что если вы нашли возможность добраться до телефона, то в следующий раз ей может так не повезти, и вы наберете уже не ее номер.

— И тогда она позвонила Патрику! — воскликнула я. — Потому что он заявился ко мне сразу, на следующий же день, с газетной вырезкой, чем вывел меня из себя, и в результате я вновь оказалась в палате для буйных…

— Верно. Но, к сожалению, в то время мы еще не прослушивали телефон мадемуазель Морель, иначе приехали бы за вами незамедлительно.

— Но все же я не могу понять, — задумчиво произнесла я. — Зачем нужно было так все усложнять? Увозить меня в Англию, прятать в клинике. Ведь тогда, на яхте, Патрик сделал мне предложение. И я согласилась выйти за него… Не смотрите так, пожалуйста! Так не проще ли было ему жениться на мне и получить законный доступ к деньгам?

— Ну, милая, это вряд ли, — заявила бабушка, — я бы костьми легла, но сделала все, чтобы аннулировать такой скоропалительный брак. Ты меня знаешь!

— Кроме того, согласитесь, мадемуазель, что весьма сложно жениться на ком-то, если ты уже женат, — тихо сказал комиссар.

Я подскочила на диване:

— О чем это вы?

— Миранда и Патрик поженились в октябре прошлого года. Завтра я с удовольствием продемонстрирую вам копию свидетельства о заключении брака, она находится в материалах дела. Вот так.

Мне показалось, что сейчас голова моя лопнет от такого множества новостей.

— Я уже не в состоянии воспринимать что-либо, — обреченно сказала я. — Но верю. Во все верю. Это ужасно.

— Так, сделаем-ка перерывчик! — решительно сказала бабушка. — В этом доме есть вино?

— И даже вашего производства, — улыбнулся Лекс. — Сейчас принесу.

— Мадам, разве доктор не запретил вам алкоголь? — с упреком спросил Николя.

Бабушка удивленно уставилась на него:

— Вот уж от кого, а от тебя, милый, я точно такого не ожидала! Разумеется, никакой доктор не запретил мне пить вино, и не мог запретить ничего подобного. Да будет тебе известно, Николя Мартен, что красные сухие вина благоприятно воздействуют на сердечно-сосудистую систему, а ежедневный стакан красного бордосского существенно уменьшает риск старческого слабоумия и болезни Альцгеймера.

— Вам это уж точно не грозит, — проворчал Николя. Несмотря на драматизм обстановки, я не могла не улыбнуться. Появился Лекс, разлил вино в бокалы, и бабушка произнесла тост:

— За мою внучку, которая сидит здесь живая и практически здоровая! За этого милого юношу, благодаря которому, как я считаю, она ко мне вернулась. Лекс, знай, что графиня Леруа отныне твоя должница. Надеюсь, ты воспользуешься этим с умом.

Все рассмеялись.

— Ну, и за завтрашний день, — закончила бабушка. — Он положит конец всей этой истории, и мы с Николь сможем воскреснуть из царства мертвых… За нас!

Мы выпили.

— А что будет завтра? — спросила я.

— Из телефонных переговоров супругов Эштон нам известно, что Патрик прилетает в Париж утром, в десять тридцать пять, — сказал Перрен. — Мои британские коллеги «проводят» его до самолета, а мы встретим здесь. Задержим и доставим в управление, допросим. В четыре часа состоится оглашение завещания мадам графини. Уверен, Миранда непременно будет там. Вы, мадемуазель, вместе с бабушкой незаметно пройдете в здание офиса и спрячетесь в кабинете графини. Оглашение будет происходить в конференц-зале, верно, мадам? А он как раз примыкает к кабинету.

— Все правильно, — подтвердила бабушка, — и мы с Николь сможем все слышать.

— Лекс будет вместе с вами, — продолжил комиссар, — а я вместе со своими парижскими коллегами в коридоре. Все выходы из здания мы перекроем. В конференц-зале останется Николя, нотариус, адвокаты мадам графини и Миранда Эштон. Николя, ты должен позвонить ей и, так сказать, пригласить официально, сошлись на то, что это была последняя воля Изабель Леруа.

— Обязательно, — кивнул Николя, — хотя я уверен, что она и без приглашения пришла бы под каким-нибудь предлогом. Ей же нужно знать условия завещания.

— Но я не понимаю, на что она рассчитывает! — воскликнула я. — Неужели думает, что бабушка оставила все ей?

— Нет, конечно. Это наше самое слабое место, Николь, — сказал Николя. — Мы до сих пор не смогли вычислить истинный мотив действий Миранды. Понятно, что ее цель — деньги твоей бабушки. Но как она намерена их заполучить, черт возьми?

— Знаете, мне кажется, что за всем этим стоит кто-то еще, — вставил слово Лекс. — Мы ошибались, полагая, что месье Икс — это Миранда. Нет, я думаю, ею кто-то руководит. И этот кто-то имеет все права на наследство.

— Это исключено! — твердо заявила бабушка.

— Знаю, мадам, мы уже спрашивали вас неоднократно, но все же, подумайте еще! Нет ли у вас каких-либо дальних родственников? Таких, о которых вы могли напрочь забыть?

— Нет, нет и еще раз нет, — бабушка была категорична. — Я все проверила и даже перепроверила. Никаких родных ни по моей линии, ни по линии моего покойного мужа в живых не осталось. Мы с Николь единственные. Так что этого просто не может быть.

— А я думаю, что может, — гнул свою линию Лекс. — Иначе как тогда объяснить такую целеустремленность и уверенность Миранды? Она явно знает, что претендент на состояние графини — законный наследник. Видимо, он пообещал ей немало денег.

— Не знаю, что и сказать, — бабушка нахмурилась, — в твоих словах есть логика, но…

— Чего гадать? — вмешался Николя. — Завтра мы все и узнаем.

— Уже поздно, — комиссар встал из-за стола. — Оставайтесь на ночь здесь вместе с Николь и Лексом, мадам Изабель. Ждите утром моего звонка. Как только мы возьмем Эштона, сразу приезжайте в управление, Лекс знает куда. Николя, а тебе еще надо позвонить Миранде.

— Спасибо, месье, — ответила бабушка. — Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — попрощались Николя и Перрен и уехали.

Это была беспокойная ночь. Мы с бабушкой легли вместе, но не могу сказать, что сразу уснули: проговорили полночи; слишком многое надо было обсудить, осмыслить и кое с чем смириться. Мы и плакали, и смеялись, вспоминая Миранду, наши каникулы в замке, ее родителей, Рождество — все то беззаботное время, которое ушло безвозвратно.

— Я всегда буду помнить о ней только светлое, хорошее, — сказала я, словно обещая самой себе. — Буду думать, что моя подружка погибла, так легче. А эта девушка — не моя Миранда, это кто-то другой.

Бабушка вздыхала и гладила меня по голове:

— Мы справимся, Николь, и скоро все забудется как страшный сон, вот увидишь. А потом рванем вместе в Швейцарию! Договорились?

— Договорились, — сквозь слезы улыбнулась я.