– Представляю, что от косметики осталось...

Мазур счастливо фыркнул, прижимая ее к себе.

– И нечего фыркать, – сказала Ольга насквозь прежнимголосом. – Чтобы собственный муж насиловал в поезде... – Повернула кнему сияющее лицо: – Сон приснился?

– Сон, – сказал он глухо. – А сны потом тают...Часа через четыре будет Шантарск, а вот никаких снов уже не будет...

– Тогда иди покури, – сказала она с непостижимойженской логикой. – А я себя в божеский вид приведу, ты посмотри, во что мыкупе превратили, походный бардак какой-то...

Мазур поцеловал ее в щеку и вышел. Издали увидел торчавшегов тамбуре Креста, подошел вразвалочку и встал рядом, поставив ногу на блестящуюурну.

– Ну, кто знает жизнь лучше полковников? – ухмыльнулсяКрест. – Цветешь? – И тут же посерьезнел. – Ты очки-то надень,что им из кармана торчать...

– Что? – кратко спросил Мазур, доставая сигарету.

– Черт его знает... – Крест опустил руку, потрогалсквозь пиджак рукоятку пистолета. – Воздух мне вокруг не нравится, вотчто. Я тут давно торчу, чуть ли не сразу, как от тебя ушел... Хмырь какой-то повагонам гуляет, зенками так и шарит... В сторону паровоза прошел, потомназад, – а ресторан-то в хвосте, чего ему разгуливать, совершенно непонятно...

– Ну, мало ли, – сказал Мазур, сам, впрочем,напрягшись. – Или знакомых ищет, или подходящие чемоданчики.

– Разве что, – тихо сказал Крест. – Зенки его мнене нравятся категорически... Пора б тебе бригадира шукать. Сунь под нос ксиву,благо снимочек твой идеально пришпандорен, – и пусть крутит радио. Глазамне его не нравятся, имею опыт... тс! – он сунул в рот очередную сигаретуи продолжал громко, беззаботно: – Значит, вытащили эту золотую рыбку трое –адвокат, милиционер и «наперсточник»...

Судя по его многозначительному взгляду, вошедший в тамбурчеловек был как раз тем самым, праздношатающимся неизвестно зачем. Как могестественнее Мазур оглянулся – что в том необычного?

Одно мгновение – и широкая спина, обтянутая светлымпиджаком, неспешно удаляется по коридору. Мазура охватило странное чувство: онсмотрел в крепкий затылок широкоплечего блондина, пытаясь проанализирозать своивпечатления, и все отчетливее осознавал, что не знает его, но знает его походку...Лицо изменить нетрудно, а с походкой это проделать гораздо труднее...

Досадливо швырнув окурок в урну, он повернулся к Кресту.

Дальнейшее произошло мгновенно.

Ольга вышла в коридор, оказавшись лицом к лицу с блондином всветлом костюме, на миг замерла – а он рывком оказался за ней, так, что оназаслоняла его от обоих мужчин, дернув за руку, втащил в купе.

Мазур опомнился первым и кинулся к захлопнувшейся двери.Коридор был пуст, и он выхватил пистолет, держа его стволом вверх,переглянувшись с Крестом, сделал знак страховать, рванул дверь, открывнаполовину, так, чтобы она заслоняла Креста.

– Заходи, – спокойно сказал блондин. –Осторожненько в дверь протиснись, закрой ее за собой и пушечку на пол брось.Ну?

Он сидел у самой стены, заслоняясь Ольгой, уперев ей вправый бок толстое дуло пистолета. «ППС, – машинально определилМазур, – практически беззвучно лупит...»

– Ну?

Шансов не было – если так и торчать с пистолетом в руке.Медленно Мазур протиснулся в дверь, закрыл ее за собой и кинул пистолет на пол,ни на секунду больше не поддаваясь растерянности.

– Ногой его ко мне. Стой, где стоишь. – Блондин крепчеприжал дуло к Ольгиному боку. – Разъяснения нужны?

Очень уж аккуратный был у него зачес, пробор, еслипредставить, что...

И Мазур узнал. Главным образом, по глазам. Это был тот, ктоиграл при Прохоре роль Ибрагима-оглы, – только без бороды и в светломпарике.

– Вот такая математика, – сказал Ибрагим-оглы. –Пальба кончилась, пошли вычисления. Ты, конечно, хорошо вычислял, только и я нехуже... Ладно, я не гений. Просто дорог у тебя было не особенно чтобы много...стоять!

Ольга с бледным, изменившимся лицом косилась на него. Он,плотно сжав губы, невидимой для Мазура левой рукой полез в карман, судя подвижению плеча. Поднял руку над затылком Ольги, в ладони чернела коробочка скольчатым хвостиком-антенной. Теперь-то Мазур не сомневался, что на вокзале вАннинске был именно он. Дорог и в самом деле было немного...

Взгляд Ибрагима-оглы чуть растерянно вильнул – ага, он хотелвключить рацию и боялся хоть на миг потерять Мазура из виду...

Ольга вдруг резко дернулась, разворачиваясь к державшему еемужчине, вцепившись левой ему в глаза. Мазур метнулся к дивану, ударилвытянутыми вперед, сомкнутыми ладонями, и еще, и еще, уже костяшками пальцев...

Ольга свалилась ему на руки безвольно, как кукла. Мазурподхватил ее, одновременно нанеся Ибрагиму удар коленом под горло для пущейнадежности, – голова противника мотнулась уже безжизненно, затылок глухостукнул о стенку, мертвец так и не выпустил пистолета....

В купе невыносимо воняло тухлой пороховой гарью. ПальцыМазура ощутили что-то липкое и теплое, он опустился на колени, осторожноповорачивая Ольгу вверх лицом, – и встретился с ее застывшим взглядом.

Пульс не прощупывался. Совершенно потеряв голову на какой-томиг, Мазур попытался встряхнуть Ольгу, сделать искусственное дыхание, зажатькрохотную дырочку против сердца... Он видел, что все бесполезно, а поверить немог, очень уж неожиданно и нелепоп р о и з о ш л о...

Двигаясь, как автомат, он опустил Ольгу на пол рядом сдиваном, открыл дверь. Крест облегченно опустил пистолет, глянул на Мазура,потом посмотрел через его плечо – и кинулся в купе, отодвинув стоящего на пути.Мазур подчинился, как манекен. С силой захлопнул дверь, присел на краешекдивана, опустив голову, уронив руки, вокруг – и в нем тоже – быласовершеннейшая пустота.

– Т в о и? – тихо спросил Крест (Мазурмолчал). – У него переноска – значит, еще кто-то в поезде... Соберисьты!

Мазур поднял голову. Под его взглядом Крест попятился:

– Слушай... Я ж ни при чем... – Он нагнулся, выхватилиз сумки автомат и замер лицом к двери. – Где тут предохранитель?

– Вон там, – сказал Мазур мертвым голосом. Со своегоместа он видел лежавшие в сумке пакеты из непрозрачного целлофана – и не могповернуть голову, чтобы посмотреть на Ольгу. Время остановилось, потому что егодвижение ничего не могло вернуть, ничто не способно исправить.

«Морской дьявол» почти добрался из пункта А в пункт Б. Воттолько дальше идти оказалось незачем...

Он сидел и равнодушно смотрел, как Крест стучит в стенку,как вбегает Надя, каменеет лицом и оба принимаются тихо шептаться. Плечи вдругзадергались, странные корчи потрясали тело, он не сразу сообразил, что плачет,дергая головой, без слез, беззвучно, плачет по Ольге, по Драммонду, по Ван Клеену,по собственной идиотской судьбе, взвалившей ему все это на плечи, пыталсяпонять, за это, – и боялся осознать вдруг, за что. Боялся поверить вприсутствие д р у г о й силы, не оставляющей безвнимания совершенные людьми грехи...