Обернувшись, Мазур долго смотрел назад сквозь тонированноестекло, но дорога оставалась темной, настигающие огни фар так и не вспыхнулисзади.

Крест отобрал у Нади бутылку, жадно высосал и вышвырнул вокно, выжал газ, и короткий стеклянный хруст словно унесло назад порывомшквального ветра. Вспыхнул дальний свет, они летели в черном туннеле со стенамииз размыто мелькающих стволов сосен, временами машина жалобно звякаласочленениями на невидимых выбоинах, немыслимых в родном фатерланде.

– Открывайте пивко, открывайте, – ожил Крест. –Расслабляться особенно не стоит, вредно это, ежели раньше времени, а поглоточку легкого не помешает... – Он торопился, глотая слова, чутьнадрывно веселясь. – В семь пятьдесят пойдет «Байкал», только на него мывряд ли успеем, а вот на читинский из Москвы – очень даже запросто, мест сейчаснавалом, отпуска-то кончились, да нынче народ не больно-то и в отпуска ездит...А когда сядем в поезд, грешен, стаканчик себе набулькаю и осушу одним махом,нервишки промыть...

Мазур протянул Ольге открытую бутылку. Она взяла, не глядяна него, никак не отреагировав, словно приняла пиво от робота.

Сидела выпрямившись, глядя перед собой. Мазуру пришло вголову, что она до сих пор верит, будто Карабаса они пристукнули из-зап р о и с ш е д ш е г о.И не объяснишь ведь, потому что объяснение по меркам нормального мира ещежутчее...

А в общем, если копнуть, ничего особенно сложного непроизошло – Ольга просто-напросто окунулась в его мир. И это ее не сломало, аи з м е н и л о – как всякого, кто побудеттам достаточно долго и ухитрится не погибнуть и не сойти с ума. Отличие тольков том, что Ольгу туда жизнь загнала совершенно случайно, – впрочем, и онне мечтал с пеленок о потаенной карьере «морского дьявола», так что снованачинается сплошная философия, в поисках переломной точки рехнуться можно.Хорошо еще, что есть спасительное слово – экзистенциализм. Весь мир противтебя, впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и ты подписал контракт на весьсрок, а доискиваться, отчего так получилось, столь же безнадежно и глупо, какпытаться понять, почему идет дождь. Есть какие-то законы физики и метеорологии,но все равно никто не объяснит, почему именно вчера дождь прошел над темиберезками...

Вряд ли и древние греки понимали, причем тут законы природы.Но боевые пловцы у них уже были. «Морские дьяволы» немногим моложепрофессиональной пехоты, вот только и в гомеровские времена они были самымизасекреченными, иначе Гомер о них непременно упомянул бы... А они были, резалиякорные канаты у вражеских кораблей, доставали оказавшиеся на дне сокровища,просверливали днища у чужих и охраняли от себе подобных свои суда, вбивалисваи, чтобы блокировать в гавани вражеский флот, вытаскивали чужие сваи, доставлялипод водой еду в осажденные крепости – и под водой уже тогда сходились вскоротечных схватках люди Ксеркса и люди Фемистокла...

Сознание словно бы отключилось частью, он легонькопридерживал автомат на коленях, а мысли блуждали где-то далеко, хотелосьверить, что все кончилось, но инерция была такая, что остановиться никак неудавалось, машина бесшумно несла его навстречу занимавшемуся слева рассвету, аон тщетно пытался понять, должен ли судить себя и есть ли за что судить...

* * *

...В половине девятого утра они вошли в маленькое, ещедореволюционной постройки зданьице аннинского вокзала, красное с белой каймойпо наружным углам и окнам. Ходила молва, что в свое время здесь соизволилпобывать последний государь император, но мемориальной доски, конечно, неимелось, зато в нише на стене торчал уцелевший после всех политических бурьникогда здесь не бывавший при жизни Владимир Ильич: в мелком исполнении,величиной с кошку, покрытый краской под бронзу.

Внимания они, в общем, не привлекали – четверо, одетые небедно и не богато, с одним-единственным чемоданом и большой синей сумкой,мужчины при галстуках, дамы на каблучках (Ольге Надины туфельки были чуточкумалы, возможно, еще и из-за этого она выглядела чуть ли не страдальчески).

Народу в ранний час было немного. Вокзальный милиционер,сорокалетний лейтенант с философским взглядом, четверке не уделил ни малейшеговнимания. Никаких признаков слежки не заметили ни Мазур, ни Крест. Он так и нерешился бросить «Узи», держал его в сумке, и Мазур спутника где-то понимал:пожалуй, и впрямь лучше подохнуть с автоматом в руках, чем оказаться зарешеткой, побыв пару часов обладателем груды алмазов... Момент был критический.Здесь, на крохотном вокзальчике, они оказались словно бы в мышеловке. В случаечего можно, конечно, попытаться пробиться к припаркованному в двух кварталахотсюда «мерседесу» – ключи Крест предусмотрительно держал в кармане, – нолихая перестрелка со здешней милицией вызовет такую погоню, от которой и втайге не спрячешься...

И все же некто неизвестный их хранил. А может, все везение втом и заключалось, что в Пижмане еще не наткнулись на трупы за высоким забороми не начали искать всерьез. На вокзале им пришлось торчать минут сорок, потомподошел читинский фирменный, опоздав всего на четырнадцать минут, такая мелочьпо нынешним временам, что и досадовать смешно...

Самые обыденные вещи выглядели фантасмагорией – вот онипредъявляют билеты и паспорта равнодушной ко всему проводнице, крепкойсветловолосой девахе в мятом кительке, поднимаются в вагон, идут по узкомукоридорчику, по темно-красной ковровой дорожке, вокруг все чисто, матовопосверкивают лакированные светло-коричневые панели, на окнах занавесочки свышивкой в виде кедровых шишек, вагон СВ практически пуст, с едва слышным рокотомоткатывается дверь, где номера обозначены римскими цифрами, в купе – двадиванчика, просторно, на столике лежит забытый кем-то мятый «Крокодил»...Другой мир.

– Надия, когда тронемся, сходишь поворкуешь с хозяйкойнасчет стаканов, – деловито распорядился Крест. – Покурим, полковник?

Они вышли в тамбур. К соседнему вагону бежали опаздывающие –репродуктор уже протрещал насчет отправления, и проводница готовиласьзахлопнуть дверь.

– Ну, кажется, везет... – протянул Крест. – Хотярасслабиться что-то не тянет пока. Так, самую капельку... Вагон хороший, народумало, поедем, как паны.

Поезд дернулся, лязгнув сцепкой, и медленно тронулся,поплыло назад аккуратненькое зданьице вокзала, скорость росла, потянулисьунылые пакгаузы с громадными красными буквами «НЕ КУРИТЬ», дощатые бараки,остановившиеся на переезде у шлагбаума грузовики.

– Хвоста не было, точно, – сказал Крест, оглянувшисьвслед прошедшей в свое купе проводнице. – Правда, пялился какой-то тип откиосочка...

– В синей куртке?

– Ага. Заметил?

– Ну, – сказал Мазур. – Только он, по-моему,больше на женщин таращился.

– Вот и мне так сдается. Сядь нам на хвост менты, не сталибы тянуть – они тут незамысловатые, на три хода вперед не рассчитывают, давнобы вокруг плясали со стволами наголо и воплями друг дружку подбадривали... Нукакие тут, в Аннинске, Штирлицы?Смех один... А т в о и илим о и... На их месте – неважно, твоих или моих – я бы в поезде неустраивал штатовское кино. Тихо-мирно следил, где мы выйдем, а уж там,свистнувши орлов, начал бы половецкие пляски... Резонно?