– Не надо! Убери! Бля буду, сама дала! Я ей шутку с намеком,без капли мата, а она безо всяких давай плавки снимать...

Пожалуй, Мазур и выстрелил бы, будь Карабас одетым. Но насовершенно голого как-то не поднялась рука, а в следующий миг Крест ловкоударил его по руке, снизу, по косточке, и пальцы сами собой разжались, ТТвыпал.

Ольга спокойно встала, с блуждающей на лице улыбкой подошлак стулу, накинула платье на голое тело и направилась прочь из комнаты,мимоходом бросив Мазуру со спокойным лицом:

– Оставь ты его в покое, он правду говорит...

Слышно было, как хлопнула дверь крохотной ванной, зашумелагазовая колонка. Мазур стоял посреди комнаты, как оплеванный. Карабас робкосделал шаг к одежде на стуле, видя, что его не трогают, схватил трусы, принялсянапяливать.

– Это бывает, – спокойно сказал Крест Мазуру. –Бабы временами взбрыкивают. Пренебреги. Морду ей бить некогда и соплираспускать тоже. Давай живенько пальчики затирать... И ты тоже шевелись,стебарь-перехватчик, тряпку в зубы – и пошел...

В дверях появилась Надя, цепким взглядом окинула комнату.

– Что у вас тут?

– Машину заперла? – спросил Крест.

– Конечно. Что тут такое?

– Да ерунда. Ацетон неси.

Она вышла, оглядываясь и с сомнением покачивая головой.Одевшийся Карабас, сторонясь Мазура, шмыгнул в дверь.

– Полковник, кончай шлагбаум изображать, – сказал Крестхмуро и деловито. – Говорю, некогда... Все равно этот друг не жилец, такчто не бери в голову... – Он взял у вошедшей Нади бутылку, сунул Мазуруостро пахнущую тряпку. – Шевелись, протри тут все на совесть, для себястараешься... – Отлил ацетона в первый попавшийся стакан, поставил на поли вышел.

Мазур, оглядевшись, механически принялся протирать всеповерхности, где только могли остаться отпечатки пальцев, он трудился, какробот, больше всего боясь, что начнет думать, но в голове царила совершеннейшаяпустота.

Вошла Ольга, подкрашенная, пахнущая мылом и духами, высокоподняв подол, надела трусики, уселась на диван и принялась натягивать колготки.Мазур трудился, не глядя на нее. Она в конце концов не выдержала, подошлавплотную, гордо вскинув голову, усмехаясь, посмотрела ему в лицо:

– Ну вмажь.

– Пошла ты... – процедил он.

– Побрезговал вчера? Вот и получай законченнуюблядь... – и с вызовом, вся напрягшись, как молоденькая сильная лошадка,бросила: – А я у него еще и за щеку брала...

Он медленно разжал кулаки и принудил себя совершенноспокойно произнести:

– Ну и как, вкусно было?

Она взмахнула ресницами и словно бы сломалась вмиг – отведяглаза, отступила, упала на диван и заплакала, самозабвенно, взахлеб, вздрагиваявсем телом. Не глядя на нее больше, Мазур старательно работал тряпкой,временами подливая на нее ацетона. Добравшись до дивана, бесцеремонно поднял Ольгу:

– Выйди в прихожую и ничего руками не трогай. Ну, живо...

Сердце разрывалось меж любовью к ней и лютой ненавистью, ион яростно водил тряпкой по дивану, словно стирал невидимые следы происшедшего,а заодно и вполне доступные глазу. Лаковые прозрачные перчатки показалисьтяжелыми, жестяными. Он знал, что сам во всем виноват, но принять это оказалосьвыше сил – привык никогда не быть виноватым, убивать и побеждать, а если иотступать, то по четкому приказу... Вяло подумал, что сейчас самое времяполучить пулю в спину, но на душе было так черно, что даже отточенные рефлексыне действовали, и впервые идеальная боевая машина неведомо для окружающихосталась беззащитной...

– Ну, хватит, – послышался за спиной голосКреста. – А то ты так стену до дыр протрешь... – Подошел вплотную и,показав за спину большим пальцем, прошептал: – Кто? Монетку кинем или такрешим?

– Я, – сказал Мазур без выражения.

– Пошли... Бабы на кухне, сумку собирают...

На ходу Мазур нащупал под полой рубчатую рукоятку. Карабас,старательно вытиравший руки носовым платком, заулыбался чуть искательно:

– Все, ни пятнышка... Нет, ты на меня зла не держи... Она жсама...

Взгляд у него еще успел полыхнуть ужасом – но пистолет ужесухо тявкнул, Карабас, на миг замерев, стал медленно-медленно клониться вперед,словно статуя на знаменитом полотне Брюллова. Казалось, это никогда некончится, и Мазур вновь ощутил слепой ужас при мысли, что ему сталон р а в и т ь с я убивать. Если быавтомат Калашникова мог сойти с ума, он, ручаться можно, ощущал бы нечто вточности подобное...

* * *

...«Мерседес» плыл по спящему городку, словно акула надморским дном, с тупой неотвратимостью хищника, почти бесшумно, плавно. То ли излихачества, то ли из холодного расчета Крест проехал по той улочке, но всеоставалось по-прежнему, разве что кое-где в окнах зыбко колыхались огонькисвеч, а возле ворот, почти уткнувшись радиатором в калитку, стоял темный«уазик». Машина повернула налево, и вскоре под колесами появился асфальт.

– Скоро пост, – предупредил Крест, не оборачиваясь. –Менты не сунутся, но там и твои дружки, полковник, могут оказаться...

Мазур переложил на коленях «Узи» с глушителем, прихваченныйв доме Инала. Еще раз проверил, как в случае чего найдет на ощупь кнопку,опускавшую стекло. Трофей ему не особенно нравился – все эти малютки сосвободным затвором эффектно выглядят в кино, но в жизни годятся лишь дляуличных гангстерских разборок либо уголовной мочиловки в упор, из-за высокойскорости пули и темпа пальбы рикошеты случаются даже от автомашин, а о точностии речи нет...

Похоже, Кресту страшно хотелось поболтать, дать разрядкунервам, но он сам себя сдерживал, лишь постукивал пальцами по рулю и гнусавонапевал:

Вот приходит весточка, весточка из лагеря,

говорилось в весточке, что в разливе рек,

сговорив друзей с собой и убив конвой,

ваш сыночек Витенька совершил побег...

Встрепенулся, глядя вперед:

– Бдят, волчары... Живо, гвардия, развалились на заднемсиденье, как хозяева жизни! Надия, ногу на ногу, юбку к талии, пиво лакаем изгорла, ноль внимания, фунт презрения ко всему, что ростом ниже!

Наугад сунул в прорезь первую попавшуюся кассету, прибавилгромкости. Впереди показался белый бетонный домик с освещенными окнами. Рядом –две машины, развернутые радиаторами к трассе, людей не видно, но кто-то вфуражке сидит у окна, ссутулившись в безнадежной позе удрученного долгом ислужебной рутиной околоточного в невысоких чинах. Мазур видел, что сидящийподнял голову, всмотрелся, но «мерседес», держа под шестьдесят, пролетел мимо,оглашая окрестности разудалой мелодией ламбады, словно призрак из другого мира,красочного и яркого.