в Кэтмир, мне приходилось доказывать свою состоятельность. Доказывать ученикам Кэтмира, что я достойна жить, когда многие из них хотели, чтобы я умерла. Доказывать Сайрусу и предводителям остальных видов сверхъестественных существ, что я достаточно сильна, чтобы стать членом Круга – и заявить свою претензию на место, которое должно было быть моим по праву рождения. Доказывать Джексону, что у меня достаточно сил, чтобы он перестал нянчиться со мной. Доказывать Нури, что я достойна ее доверия и что она может рассчитывать на меня в деле спасения ее народа. Черт побери, мне даже пришлось доказывать самой себе, что я достаточно сильна и крута, чтобы быть достойной парой для самого могучего вампира на земле.

Но с меня хватит. Мне надоело доказывать что-то каждому встречному и поперечному. Да, я допускала ошибки. Но есть чертова уйма тех вещей, которые я сделала правильно. И мне осточертело извиняться за то, что я опоздала на вечеринку. Я королева горгулий, и я непременно спасу мой народ. Так или иначе, Честейн отдаст мне кольцо, даже если мне придется снять это кольцо с его мертвого тела.

Поэтому я подаюсь вперед и смотрю прямо ему в глаза, полные гордости и боли.

– Тогда твое желание исполнится, – говорю я. – Если я не отдам это кольцо Сайрусу, он убьет сотни подростков, не говоря уже обо всех учителях и персонале Кэтмира. Я не могу этого допустить – и не допущу. Я не смогла им помочь, когда их захватили в плен, но я, черт возьми, смогу сделать так, чтобы они оказались на свободе.

Он щурит глаза, будто пытаясь понять, лгу я или нет, но я игнорирую его.

– Нет, Честейн, Армия горгулий не погибнет без этого кольца. Я знаю, вы не будете жить, не по-настоящему. Но вы и не умрете, – пытаюсь объяснить я. – Но эти подростки… Если я не отдам это кольцо Сайрусу, он будет их мучить. И поэтому да, я выбрала меньшее из двух зол. Я могла либо позволить Армии горгулий продолжать жить не по-настоящему в пределах ее замороженного Двора, либо спасти этих ребят, и я выбрала ребят. Но это не значит, что я отреклась от моего народа. Я непременно найду способ исцелить нашу армию и освобожу тебя. И мне, в общем-то, все равно, веришь ты мне или нет. Ты хочешь знать, почему? Потому что я твоя чертова королева, и ты выполнишь мой приказ. А теперь укрепись!

Честейн кашляет, затем закрывает глаза, и я вижу, как его тело терзает боль. На это тяжело смотреть – ведь я знаю, что эту боль принесла ему я. Как знаю, что он может положить этому конец, но он слишком упрям, чтобы это сделать.

– Тебе достаточно было с самого начала сделать одно – сказать мне правду. Предназначение горгульи состоит в том, чтобы защищать тех, кто не может защитить себя сам, и самые драгоценные из беззащитных – это дети. Я бы отдал тебе кольцо в самый первый день, даже если бы это означало гибель моей армии. Горгулья всегда пожертвует жизнью, чтобы защитить беззащитных, Грейс.

От этих слов меня захлестывает стыд, потому что я всегда смотрела на него как на препятствие, на нечто такое, что надо обойти. Мне никогда не приходило в голову, что он может быть нашим союзником, что он может помочь мне всех спасти. И из-за того, что я даже не подумала об этом, я начинаю чувствовать себя плохим человеком – и даже более того, плохой горгульей.

Я знала, что горгульи были созданы для того, чтобы защищать, но не понимала, насколько тесно их предназначение переплетено с той задачей, которая сейчас стоит передо мной.

Но в этом виновата не только я.

– Что ж, в следующий раз дай даме шанс, лады?

Он кивает, затем разгибает пальцы, чтобы кольцо было легче снять. И говорит:

– Для меня было честью вести за собой наш народ и защищать его в течение тысячи лет. А теперь оно твое.

Я делаю глубокий вдох и хочу сказать, что я его не подведу. Но уже поздно – он обратился в камень.

Глава 100. Другое где и другое когда

В моем горле образуется ком, к глазам подступают слезы. Это удивляет меня, ведь мы с Честейном всегда были на ножах. К тому же перед тем, как обратиться в камень, он сказал мне много обидного.

И все же, стоя рядом с ним на коленях и глядя на него, я чувствую только одно – печаль. Да, я собиралась забрать у него кольцо и знала, что тогда яд начнет действовать на воинов-горгулий даже внутри их замороженного двора, но время было бы на моей стороне. Прежде, чем отрава причинила бы им вред, прошли бы годы, а мне был нужен всего один день, чтобы одержать победу в Испытаниях и спасти их. А если я не смогу победить, то, став богом, Сайрус наверняка первым делом уничтожит Армию горгулий раз и навсегда. Так что им в любом случае была бы крышка, хотя они этого и не знали.

И все же, когда я вижу, что Честейн обратился в камень, что все они обратились в камень, у меня становится тяжело на сердце, чего я не ожидала.

Потому что теперь именно я должна сделать так, чтобы они не остались запертыми в камне. Чтобы они не лишились своего единственного шанса на жизнь. Та жизнь, которую я у них отняла, не была нормальной, но это было хоть что-то. И теперь, когда я гляжу на них, жизнь, замороженная во времени, уже не кажется такой уж плохой.

Для горгульи превращение в камень естественно, но оказаться запертой в камне навечно… нет, ничего естественного в этом нет. А если мы не сможем победить в Испытаниях, случится именно это. И даже хуже, это будет означать гибель всех моих друзей.

От этой мысли меня охватывает паника. Мое сердце начинает биться слишком быстро, руки дрожат, и я забываю, как надо дышать. Я заставляю свои легкие вспомнить, как это делается, и медленно, неуверенно втягиваю в себя воздух. Задерживаю его, затем медленно выдыхаю. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох. А затем я начинаю складывать в уме цифры. Четыре плюс четыре равно восемь…

Когда я дохожу до двухсот пятидесяти шести, рев крови в моих ушах прекращается, сердце перестает неистово колотиться. Паника отступает, но не уходит полностью, и, как мне кажется, не уйдет,