пока я не найду способ освободить Армию горгулий, однако теперь она хотя бы больше не мешает мне думать.

И, размышляя, я дрожащими руками снимаю кольцо с Божественным камнем с пальца Честейна.

Едва я касаюсь его, меня охватывает такое ощущение силы, какого я не испытывала никогда. Когда Алистер отдал мне Корону, я не почувствовала ничего – только небольшое жжение и зуд в ладони. Это не идет ни в какое сравнение с тем всепоглощающим жаром, с тем ошеломительным накалом, которые я ощущаю теперь. Мне кажется, что я держу в ладони солнце.

Я переворачиваю кольцо и вглядываюсь в ярко-оранжевую глубину Божественного камня. Как же я отдам его Сайрусу? Этот ублюдок одержим властью – одержим обладанием ею. Как же я могу отдать этому типу то, что подарит ему такую власть, о которой он мог только мечтать.

Я не могу этого сделать.

Но должна.

Можно ли вообще верить, что он исполнит наш уговор? Что будет, если я отдам ему этот Камень, а он не освободит тех, кого захватил в Кэтмире? Что, если в нашем магическом соглашении есть какая-то лазейка, которой я не заметила? Как же мы тогда остановим его?

Будет ли у нас вообще такой шанс?

Не знаю. У меня нет простого ответа… кроме одного.

Если мы не отдадим Сайрусу этот Камень, если мы кинем его, он убьет всех, кого захватил в Кэтмире. Или хуже того, замучает их, выкачает из них всю магическую силу и оставит умирать.

Когда я думаю о дяде Финне и тете Ровене, о Гвен и брате Дауда Амире и обо всех тех, с кем я вместе училась, то понимаю, что тут может быть только один ответ.

Породит ли это проблемы? Да. Опасно ли это? Опасно, и еще как. Есть ли гарантия, что это сработает? Никакой. Но это единственный возможный путь – иначе я просто не смогу жить в мире с самой собой, не смогу смотреть на себя в зеркало.

Нам придется отдать это кольцо Сайрусу. Что случится потом? Этого никто не знает, но я не могу допустить, чтобы мои друзья и моя семья умерли той смертью, которую он им уготовил. Не могу не воспользоваться шансом их спасти.

В том числе поэтому мы не можем потерпеть неудачу в Испытаниях. Мы должны победить, должны получить этот эликсир, освободить Армию горгулий и обезвредить Сайруса. Только так мы сможем остановить его и спасти всех.

Другого пути нет.

– Неужели мы так и оставим их здесь? – тихо спрашивает Мэйси. Она стоит рядом с Артелией, которая в камне выглядит так же царственно, как при жизни. Ее подбородок гордо вздернут, тело готово к бою.

– Думаю, нам придется это сделать, – отвечаю я. Рядом нет замка, в котором их можно бы было спрятать, только развалины и рассыпанные камни.

– По-моему, это неправильно, – говорит Флинт, и на сей раз в его голосе нет злости, а есть только печаль.

– Тут все неправильно, – отзывается Джексон. – И уже очень давно.

Флинт устремляет на него долгий взгляд, и впервые за последние дни я вижу в его глазах что-то помимо ярости.

Мы должны доверять друг другу, только так мы сможем выбраться из этой каши. Это то, чего нет у Сайруса. Он правит с помощью страха, с помощью грубой силы, и поэтому ему никогда не понять, каково это – чувствовать, что ты не один.

Мы едины. Пусть даже сейчас со стороны может показаться, что это не так, ведь мы разошлись по развалинам плаца, но больше мы не откажемся от нашего единства, всему есть предел.

Я встречаюсь взглядом с Хадсоном и вижу в его синих глазах что-то такое, чего в них не было уже несколько дней. Решимость. И надежду.

Надежду на то, что мы все преодолеем.

Надежду на то, что мы сумеем победить.

Надежду на то, что после нашей победы жизнь станет лучше. Как и мы сами.

Я улыбаюсь ему, чтобы увидеть его ответную улыбку. Нам нужно пройти долгий путь, чтобы расставить все по своим местам – и в том, что касается мира в целом, и в том, что касается нас самих, – и, возможно, мы сможем сделать это как единая команда и не разойтись по углам, пытаясь выжить поодиночке.

Возможно, мы все выйдем из этой передряги целыми и невредимыми.

– Итак. – Иден откашливается, и ее взгляд падает на Иззи. – Что теперь? Ты разморозишь нас и волшебным образом перенесешь нас обратно, ко Двору вампиров? Мы все еще остаемся замороженными статуями там?

Это хороший вопрос. Оглядевшись по сторонам и посмотрев на развалины Двора горгулий, находящиеся в наших временных рамках, я понимаю, что имел в виду Джикан, говоря о перенесения изменения нашего «где» внутри «когда».

– Не знаю, как он это сделал, но, должно быть, он перенес наши замороженные «я» из башни Сайруса сюда. Как сказал бы он сам, он как-никак Бог времени. Надо думать, на свете есть очень немного такого, чего он не может сделать.

– К сожалению, мы больше не находимся внутри Двора вампиров. Джикан перенес нас. – Я вздыхаю.

Иден кивает.

– Значит, мы полетим, да? – спрашивает она. – А раз так, то могу ли я попросить тебя на время полета заморозить Изадору? Думаю, из нее вышел бы неплохой шильдик.

– О, полагаю, мы могли бы найти более быстрый способ попасть ко Двору вампиров. – Этот голос, говорящий с новоорлеанским акцентом, раздается из ниоткуда. – Хотя должен сказать, что хороший шильдик мне очень даже по вкусу.

Я радостно взвизгиваю, когда воздух вокруг нас начинает переливаться и искрить. Потому что я узнала бы этот голос везде.

– Реми! – кричу я, когда ведьмак, к которому я привязалась в нашей тюремной камере, появляется в середине того, что осталось от тренировочного круга Двора горгулий, и на его красивом лице сияет широкая улыбка.

Несколько секунд – и рядом с ним в таком же переливчатом сиянии появляется Колдер.

– Хотя я не имею ничего против того, чтобы оседлать дракона, – говорит она, строя глазки Флинту, – я бы предпочла сделать это в более интимной обстановке. К тому же, – добавляет она, небрежно пожав плечами, отчего Иден настораживается, – я только что сделала укладку, и ветер бы ее растрепал.

Глава 101. Колдовство и расцвечивание

– Что вы тут делаете? – спрашиваю я и крепко обнимаю могучее тело Реми, глядя на его косматые темные волосы и вглядываясь в его зеленые глаза. У меня такое чувство, будто я не видела