– Так и пусть занимается контрабандой, – сказала Рин. – И будет счастлива. Разве она доставляет хлопоты?

– Она никогда не будет довольна. Анхилуун существует благодаря пошлинам. Как только мы наладим свободную торговлю с гесперианцами, необходимые для Анхилууна условия испарятся. У нее останется только контрабанда опиума, а я не так снисходителен к опиуму, как Дацзы. Как только Муг поймет, что источники дохода исчезают, грядет новая война. Лучше задушить ее в зародыше.

– И это желание никак не связано с тем, что она не прислала корабли?

Вайшра улыбнулся.

– Союзники имеют ценность, если делают то, что у них просят. Муг доказала свою никчемность.

– И вы хотите, чтобы я совершила упреждающее убийство.

– Давай не будем драматизировать, – помахал рукой он. – Назовем это страховкой.

– Так, стенка готова, – сказал Катай и потер глаза. Он выглядел изнуренным. – Хотелось бы трижды проверить запалы, но нет времени.

Они стояли на краю утеса, глядя на садящееся между стенами канала солнце, похожее на закатывающийся в щель шар. Внизу мерцала темная вода, в которой отражались скалы и пылающее оранжевое солнце.

Рин всмотрелась в утес напротив и увидела приколоченные к скале запальные шнуры, напоминающие уродливую сеть набухших вен.

– И какова вероятность, что заряды не взорвутся? – спросила она.

Катай зевнул.

– Скорее всего взорвутся.

– Скорее всего, – повторила она.

– Придется тебе поверить, что мы с Рамсой способны справиться с задачей. Если они не взорвутся, мы покойники.

– Это да.

Рин прижала ладони к груди. Стоя на краю огромной пропасти, она чувствовала себя такой крохотной. Под этими утесами не раз завоевывали и теряли империи. И сейчас они вот-вот потеряют еще одну.

– Думаешь, мы можем завтра победить? – тихо спросила она. – В смысле, есть ли у нас хоть малейший шанс?

– Я семь раз проводил расчеты, каждый раз по-новому. Учел все разведданные, вероятность – словом, все.

– И?

– Я не знаю. – Его кулаки сжимались и разжимались, он явно изо всех сил сдерживался, чтобы не теребить волосы. – И это раздражает больше всего. Знаешь, на чем сходятся все великие стратеги? Неважно, какова численность твоей армии. И насколько хороши твои планы. Мир создан из беспорядка, и война изначально непредсказуема, так что в конце концов ты не узнаешь, кто останется в живых. Невозможно предсказать исход сражения. Мы знаем лишь, что стоит на кону.

– И на кону стоит охренительно много, – сказала Рин.

Если они проиграют, восстание будет подавлено, и на ближайшие десятилетия Никан погрузится во тьму, его будут раздирать стычки местных противоборствующих сил и остатки войск Федерации.

Но если победят, империя превратится в республику, устремленную в новое и блестящее будущее с Вайшрой у руля и гесперианцами рядом с ним.

И тогда Рин придется задуматься о том, что будет после.

И тут ей пришла в голову мысль – поначалу крошечный зародыш, но затем пылкий взрыв надежды. Быть может, Вайшра только что указал ей путь к спасению.

– Как добраться до голубятни? – спросила она.

– Могу тебя отвести, – ответил Катай. – Кому ты хочешь послать письмо?

– Муг.

Рин развернулась и начала спускаться обратно к городу.

Катай последовал за ней.

– Зачем?

– Она должна кое о чем узнать. – Рин уже мысленно сочиняла письмо. Если… нет, когда она покинет Республику, ей понадобится союзник. Тот, кто сумеет быстро вывезти ее из города. Не связанный с Республикой человек.

Муг была лживой, но имела корабли. А сейчас Муг тайно вынесли смертный приговор, о котором она не знала. И это давало Рин преимущество. И союзника.

– Назовем это страховкой, – сказала она.

При сохранении нынешней скорости императорский флот должен был оказаться в канале на рассвете. А значит, у Арлонга осталось еще шесть часов на подготовку. Вайшра приказал войскам спать посменно, сменяясь через каждые два часа, чтобы встретить ополчение отдохнувшими и в боевом настроении.

Рин понимала смысл приказа, но не могла заставить себя закрыть глаза. От нервного напряжения ее трясло, она даже сидеть не могла спокойно – нужно было двигаться, куда-то бежать или во что-нибудь ударить.

Она расхаживала по полю за казармами. В воздухе танцевали ручейки огня, закручиваясь идеальными кругами. Это хоть чуть-чуть успокаивало. Доказательство, что она хоть что-то еще способна держать под контролем.

Рядом кто-то прокашлялся. Рин мигом обернулась. В дверях стоял Нэчжа, взъерошенный и с затуманенным взглядом.

– В чем дело? – резко спросила Рин. – Что-то слу…

– Мне снился сон, – пробормотал он.

Рин подняла брови.

– И?

– Ты умерла.

Пламя вокруг нее тут же погасло.

– Да что на тебя нашло?

– Ты умерла, – повторил он. Голос звучал глухо, словно издалека, так школьник непонимающе бубнит на уроке цитаты из классиков. – Ты… тебя застрелили над водой, и ты упала в реку. Ты была такой неподвижной. Я видел, как ты утонула, и не мог спасти.

Он заплакал.

– Какого хрена? – прошептала Рин.

Он что, пьян? Под наркотиками? Она не знала, что делать, но с ним оставаться не хотелось. Рин оглянулась на казармы. А если она просто уйдет?

– Пожалуйста, не уходи, – сказал Нэчжа, словно прочитав ее мысли.

Рин скрестила руки на груди.

– Я думала, ты не захочешь меня больше видеть.

– С чего вдруг ты так решила?

– «Лучше бы мы умерли». Кто это сказал?

– Я не имел в виду…

– А что тогда? Где ты проведешь черту? Суни, Бацзы, Алтан – все мы чудовища для тебя, ведь так?

– Я разозлился, когда ты назвала меня трусом…

– Потому что ты и есть трус! – выкрикнула Рин. – Сколько людей погибло в Бояне? Сколько полягут сегодня? Но нет, Инь Нэчжа мог остановить реку и не сделал этого, потому что боится татуировку на своей спине…

– Я же сказал, это больно!

– Всегда больно. Но мы все равно вызываем богов. Мы солдаты и идем на необходимые жертвы, чего бы это ни стоило. Однако ты поставил собственное спокойствие над возможностью сокрушить империю…

– Спокойствие? – повторил Нэчжа. – Думаешь, это можно назвать спокойствием? Ты знаешь, что я чувствовал в той пещере? Знаешь, что он со мной сделал?

– Да. То же самое, что со мной сделал Феникс.