Рин понимала боль Нэчжи. Но не сочувствовала ему.

– Ты ведешь себя как ребенок. Ты же генерал, Нэчжа. Так и веди себя, как подобает генералу.

Его лицо исказилось от ярости.

– Если ты решила поклоняться тому, кто над тобой надругался, это еще не значит, что все мы…

Рин окаменела.

– Никто надо мной не надругался.

– Рин, ты же знаешь, что это неправда.

– Да пошел ты!

– Прости. – Он поднял руки, признавая поражение. – Слушай, мне правда жаль. Я пришел не об этом говорить. Я не хочу ссориться.

– Тогда зачем ты пришел?

– Потому что ты можешь там умереть. Мы оба можем. – Слова полились потоком, словно Нэчжа боялся не успеть высказаться, словно у него больше никогда не будет такой возможности. – Я видел, как это случилось, видел, как в воде из тебя вытекала кровь, и ничего не мог сделать. Это хуже всего.

– Ты что, принял наркотик? – спросила Рин.

– Я просто хотел все между нами уладить. Так годится? – Нэчжа раскинул руки. – Хочешь меня ударить? Ну, давай. Я не сдвинусь с места.

Рин чуть не приняла предложение. Но как только она занесла кулак, злость растворилась.

Ну почему стоит ей взглянуть на Нэчжу и хочется либо убить его, либо поцеловать? Это и бесило ее, и наполняло восторгом. Вот только уверенности не прибавляло.

С ним невозможно вести себя безразлично, никакой золотой середины. Либо ненависть, либо любовь, но Рин не понимала, как совместить одно и другое.

Она опустила кулак.

– Мне правда жаль, – сказал Нэчжа. – Прошу тебя, Рин. Я не хочу, чтобы мы расстались вот так.

Он хотел добавить что-то еще, но слова утонули в резком звоне сигнальных гонгов. Звук пронесся по казармам громко и настойчиво, так что земля задрожала под ногами.

Во рту Рин появился знакомый привкус металла. Вены наполнились паникой, страхом и адреналином. Но на этот раз она не рухнула, не свернулась калачиком и не стала раскачиваться взад-вперед, пока все не кончится. Теперь она была готова и использовала страх как топливо. Превратила его в жажду крови.

– Пора занять позиции, – сказала она и попыталась пройти мимо Нэчжи, но тот схватил ее за руку.

– Пожалуйста, Рин… У тебя больше врагов, чем ты думаешь…

Рин вырвалась из его рук.

– Дай пройти!

Нэчжа загородил ей дорогу.

– Не хочу, чтобы это был наш последний разговор.

– Тогда не дай себя убить. И никаких проблем.

– Но Фейлен…

– В этот раз мы Фейлену не проиграем. Мы победим и выживем.

– Откуда тебе знать? – спросил Нэчжа голосом испуганного ребенка, очнувшегося от кошмарного сна.

Рин не понимала почему, но положила руку на плечо Нэчже. Не в знак извинения или прощения, а в качестве уступки. Сочувствия.

И на мгновение она ощутила намек на былое товарищество, такое же, как давным-давно в Синегарде, когда он бросил ей меч и они сражались спина к спине, превратившись из врагов в друзей, впервые в жизни находящихся по одну сторону.

И по его взгляду Рин поняла, что Нэчжа чувствует то же самое.

– Кстати, мы с тобой владеем огнем и водой, – тихо сказала она. – И я уверена, что вдвоем сумеем одолеть ветер.

– Я чувствую пульс в висках. – Венка подняла снаряженный арбалет и проверила его уже, наверное, в сотый раз. Он был снабжен двенадцатью автоматически перезаряжаемыми болтами. – Неужели вы не любите этот момент?

– Лично я ненавижу, – сказал Катай. – Как будто ждешь казни.

На его голове местами просвечивала кожа на месте выдернутых волос. Он буквально сходил с ума в ожидании императорского флота, и Рин понимала причину. Они оба предпочитали нападать, а не обороняться, чтобы самим решать, когда и где атаковать.

В Синегарде их учили, что сражение в обороне, за укреплениями, ведет к неминуемой катастрофе, поскольку дает врагу преимущество выбора. Не считая осады, такая стратегия почти всегда обречена, ведь нет замко́в, которые невозможно взломать, и нет крепостей, которые невозможно взять.

Но им предстояла не осада. Дацзы не интересно морить их голодом, пока не сдадутся. Она намерена вломиться через ворота.

– Арлонг не могли взять на протяжении веков, – напомнила Венка.

Руки Катая дернулись.

– Когда-нибудь удача поворачивается спиной.

Республика была готова. Генералы расставили все возможные ловушки. Разделили войска и разместили их по позициям. Семь артиллерийских застав на утесах, основная часть сил – на кораблях республиканского флота в канале, а остальные либо охраняли побережье, либо засели в дворцовых укреплениях.

Рин предпочла бы, чтобы цыке дрались рядом с ней на утесе, но ни Бацзы, ни Суни не могли защитить ее в воздухе в битве с Фейленом. Оба находились на кораблях в центре республиканского флота – там, в гуще вражеского огня, их способности могли остаться не замеченными гесперианцами, а цыке при этом сумели бы нанести врагу наибольший урон.

– Нэчжа на позиции? – Катай внимательно рассматривал корабли в канале.

Нэчжу назначили вести три оставшихся больших корабля во главе флота. Ему предстояло направить корабль в центр императорской эскадры и разделить ее.

– Нэчжа всегда на позиции, – сказала Венка. – Напрыгивает как…

– Не будь вульгарной, – оборвал ее Катай.

Венка ухмыльнулась.

От входа в канал донеслись далекие раскаты взрывов. По правде говоря, сражение уже началось – кучка неуклюжих речных лодчонок, составлявшая первую линию обороны Арлонга, уже сцепилась с силами ополчения, но солдат на них было минимум, только чтобы управиться с пушками.

Катай рассчитал, что так они выиграют минут десять.

– Вон там, – резко вскинулась Венка. – Я их вижу.

Все встали.

Императорский флот плыл прямо на них. Рин затаила дыхание, пытаясь не удариться в панику при виде огромной эскадры, объединенных сил Дацзы и Тсолиня.

– Что это задумал Чан Энь? – удивился Катай.

Генерал Волчатина соединил корабли вместе, борт к борту, превратив их в единую жесткую конструкцию. Флот стал массивным тараном с кораблем-башней по центру.

– Борется с морской болезнью? – отозвалась Венка.

Рин нахмурилась.

– Не иначе.

Это был умный ход. Императорские войска не привыкли сражаться на волнах, они лучше чувствовали себя на неподвижной площадке. Но с точки зрения Рин, такая формация была чрезвычайно уязвимой – подпали один корабль, и загорятся все остальные.