Проигнорированы были и другие советы Распутина относительно назначений министров. В январе 1916 года он предложил на пост военного министра генерала Николая Иванова, а в ноябре – некоего Валуева (начальника русских железных дорог в северо-западном регионе) на должность министра транспорта. Люди эти не были утверждены, а Николай вел себя так, словно никогда не слышал этих имен – таким был его обычный пассивно-агрессивный способ сказать Александре и Распутину «нет». Следует вспомнить, что в июне 1915 года Распутин был против назначения Самарина, но Николай настоял на своем выборе. И таких случаев можно припомнить множество9.

Переписка Александры и Николая является лучшим свидетельством политической роли Распутина в последние два года его жизни. Судя по этим письмам, Распутин активно участвовал в разных делах, он постоянно давал советы и порой настаивал на их исполнении. В конце августа 1915 года он предложил освободить заключенных, отбывающих срок за незначительные преступления, и отправить их на фронт. Эта идея была реализована только в феврале. 19 ноября Александра написала Николаю, что Распутина беспокоят разговоры об отправке войск в Румынию. Ему кажется, что, если численность войск будет недостаточной, они попадут в ловушку. Не будучи уверенным в том, что Александра передаст его слова Николаю, он сам послал царю телеграмму. 28 ноября Александра передала Николаю слова Распутина о том, что русским войскам нужно немедленно атаковать немцев под Ригой, поскольку в прошлом месяце их продвижение на этом участке удалось остановить. Александра изо всех сил старалась убедить царя в правильности предложения Распутина: «Он говорит, что именно теперь это самое важное, и настоятельно просит тебя, чтоб ты приказал нашим наступать. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и просил меня немедленно тебе об этом написать». Особо примечательным этот совет делает то, что он продиктован «ночным видением» Распутина. Получается, что военная стратегия России находилась под влиянием снов Распутина. Распутин говорил о своих идеях не только Николаю. Он писал начальнику штаба генералу Михаилу Алексееву. Ни Николай, ни Алексеев на его письма не реагировали: русские армии не пошли в наступление под Ригой, и город оставался в составе России до падения монархии.

Распутина часто беспокоило ведение войны, но он оставался оптимистом. В ноябре он говорил Александре, что война закончится через несколько месяцев, и с энтузиазмом рассказывал о том, как русские войска войдут в Константинополь10. Когда 18 октября Николай объявил войну Болгарии, Распутин принял его решение всем сердцем: «Сила могущества исходит из сердца твоего, покров Матери Божией помогает тебе и невидимым покровом помогает всей армии твоей […] С нами Бог – никого не страшно»11. 22 октября он встречался с Александрой и Вырубовой. Им он сказал, что исход войны волнует его меньше, но ему был ужасный сон – и два часа Распутин рассказывал о своем видении. Александра сообщила о его тревоге Николаю: «Ты должен приказать, чтобы непременно пропускали вагоны с мукой, маслом и сахаром. Ему ночью было вроде видения, – все города, железные дороги и т. д. – трудно передать его рассказ, но он говорит, что это все очень серьезно, – и тогда не будет забастовок. […] Он хочет, чтобы я обо всем этом поговорила с тобою очень серьезно, даже строго […]».

Распутин говорил Александре, что в течение трех дней следует пропускать только те поезда, которые перевозят муку, масло и сахар12. Русский народ голодал, и Распутин, который жил среди народа и своими глазами видел происходящее в стране, прекрасно знал, о чем говорил. Его совет был совершенно правильным – но, к сожалению, к нему не прислушались. Жизнь в стране становилась все тяжелее. Высокие заработки рабочих съедала инфляция. Неквалифицированным работникам приходилось работать сверхурочно. Женщины и дети часто работали по ночам, потребительских товаров не хватало, арендная плата росла, огромные очереди выстраивались за топливом. Крестьяне устремлялись в города на военные заводы, из-за чего в рабочих кварталах возникала ужасная скученность. Условия жизни были чудовищными.

Распутин справедливо беспокоился из-за продовольственного кризиса и других проблем, с которыми сталкивались простые русские люди. Но он был совершенно слеп, говоря о неминуемом поражении великих держав. Удивительно, что он говорил об этом даже осенью 1915 года. Под натиском великих держав русские армии отступали вплоть до сентября. Россия лишилась всех завоеваний прошлого года (Галиция и Буковина) и была вытеснена из Польши, Литвы и значительной части Белоруссии. Во время так называемого великого отступления 1915 года Россия потеряла около миллиона человек убитыми и ранеными, и еще миллион оказался в плену. За три года войны Россия потеряла почти семи миллионов человек – убитыми, ранеными и пленными. Это была почти половина тех 15 миллионов, что служили в русской армии. У таких огромных потерь было множество причин – плохая боевая подготовка и логистика, некомпетентность командования, недостаток боеприпасов и оружия, провалы в организации транспортной сети. Положение было настолько тяжелым, что в 1915 году каждый четвертый солдат отправлялся на фронт без оружия – получить оружие можно было только у убитых товарищей. Кроме того, западные территории империи захлестнул поток беженцев. К концу года количество беженцев достигло трех миллионов человек13.

На тайном совещании совета министров в июле 1915 года министр сельского хозяйства Александр Кривошеин говорил, что страна переживает период «бесконечных отступлений и непостижимых поражений». Непостижимых… Кривошеин слишком хорошо знал реальное положение дел в России, чтобы не понимать, почему страна терпит одно поражение за другим. Это не было загадкой ни для кого из министров, и все же он стенал: «Почему несчастная Россия обречена переживать такую трагедию?»14

Тот же вопрос задавала себе вся страна. Что происходит с Россией? И первая мысль, которая приходила в голову практически всем, была проста – предательство! Честный ответ требовал глубокого анализа самой сути проблем царского режима – неэффективность, коррупция, неразвитость и устаревшая политическая система блокировала все усилия образованных классов по созданию гражданского общества, способного выстоять в войне. Русским было гораздо проще видеть себя жертвами предательского удара в спину, преданными и проданными. Как точно заметил один историк, «предательство было главным и самым убедительным оправданием для всего».

Русские были убеждены в том, что они стали жертвами колоссального заговора. В сложившейся ситуации были виновны некие тайные фигуры, о которых никто не знал: темные силы. Разные люди понимали под «темными силами» разное: евреев, немцев, масонов, Александру, Распутина, придворную камарилью. Но все были твердо уверены, что именно эти «темные силы» и есть истинные хозяева России15. Одержимость «темными силами» во время войны достигла своего пика, но зародилась она гораздо раньше. В июле 1914 года Митрофан Лодыженский опубликовал роман «Темная сила» – часть своей «Мистической трилогии». В этой книге он исследовал темную сторону человеческого существования – от страсти и извращений до оккультизма и Антихриста. Лодыженский был дворянином, он учился в Санкт-Петербурге, сделал успешную карьеру на гражданской службе в провинции. Но в то же время он был теософом, увлекался различными мистическими учениями и традициями. Он разделял увлеченность своего поколения оккультизмом, тайным знанием и тайными силами истории16. Очень важно понять «дух времени» России на рубеже веков. Только так можно понять, почему множество русских, особенно хорошо образованных интеллектуалов, оказалось столь восприимчивым к массовой истерии, связанной с «темными силами», захватившими Россию в последние годы правления династии Романовых.