— Рэйчел! — заверещал Дженкс. — Ты живая?Двигаться можешь?

— Могу, — просипела я, скашивая глаза до упора, потомучто он был от меня в паре дюймов. Осмотрела комнату в поисках Айви, но неувидела. Кто-то заорал — на этот раз не я, и я поднялась.

— Бог ты мой! — прошептала я.

Дженкс парил в воздухе рядом. Ал схватил Пискари — и этобыло видение из глубин истории: бог с головой шакала схватился с египетскимпринцем в царственных одеждах, ибо принц поставил себя на одну доску сподземным миром. Демон схватил Пискари за шею, пальцы ушли в плоть вампира какв тесто, он пытался просто пережать шею и отделить голову. Пискари отбивался,но Ал уже был в обличье Демона, и злости ему хватило бы отсюда до Поворота иобратно. У неживого вампира не было ни единого шанса.

Нельзя, чтобы Пискари умер — тогда все погибло.

— Квен, дай сюда мел! — просипела я, хватаясь рукой запомятое горло.

Пискари нужно спасти. Черт побери, мне нужно спасти этубесполезную, сволочную, извращенную тварь. Квен стоял в нерешительности.

— Как ты думаешь, за кого возьмется Ал, покончив сПискари? — спросила я в лоб, и эльф бросил мне мел.

Сердце подпрыгнуло. Блин, какого черта в меня всегда всешвыряют? Я ловить-то не умею!

Но я выставила руку, и мел приятной тяжестью стукнулся внее. Поглядывая на бога с шакальей головой и умирающего вампира, я нагнулась и,путаясь в подоле платья, нарисовала вокруг них круг как можно шире, чтобы наних не наткнуться. Дженкс летел по кругу передо мной, и я шла по следу,оставленному пыльцой.

— Айви, — выдохнула я, наткнувшись на нее — онастояла с пустым лицом перед зеркалом, глядя на свое темное отражение, ко всемубезразличная. — Отойди к Квену, я тебе помочь не могу.

Она не шевельнулась, и Дженкс заверещал, чтобы япоторопилась. Я проскочила мимо нее, молясь, чтобы с ней все обошлось, ипроклиная свою беспомощность.

Чтобы замкнуть круг, пришлось пролезть под столом, и когда явылезла, конец серебристой линии слился с началом.

— Rhombus, — сказала я с облегчением, зачерпывая излинии. Взметнулось золото моей ауры, и копоть демонской сажи стала обволакиватьее.

— Нет! — взвыл Ал, яростно пылая красными глазами иотпуская Пискари, но было поздно.

Вампир упал на пол. Он еще был в сознании — схватил Ала заикры и притянул вниз, тут же навалился на него, по-волчьи отхватывая клыкамикуски мяса. Я поднялась на ноги, потрясенная зрелищем, как он глотает их,освобождая себе пасть, чтобы драть еще, чтобы растерзать демона в клочья. Извук был совершенно… ужасный.

—Пусть поубивают друг друга, — предложил Трент.

Он стоял у двери, побледневший, и его трясло.

— Демон! — выкрикнула я, не рискуя назвать Ала егоименем вызова. — Я связала тебя, ты мой. Изыди и следуй прямо вбезвременье!

Египетский бог взвыл. Слюна капала с морды, шея превратиласьв разодранные ленты мяса. Он вернулся в свой демонский вид и стал уязвим.

— Изыди немедля! — потребовала я, и Ал, наполниввсю комнату злобой, исчез.

Пискари провалился туда, где только что был демон, успелподставить руку, падая на пол. Держась рукой за изуродованную шею, поднялся наноги. В комнате стало тихо, слышались только судорожные вздохи Стриж, похожиена всхлипывания. Волки забились в один угол, эльфы — в другой. Эдден лишилсячувств и лежал на полу возле двери. Даже к лучшему — а то попытался бызастрелить кого-нибудь, а это кучу бумаг писать.

Я повернулась к Квену, все еще держа в руке мел.

—Спасибо, — шепнула я, и он кивнул.

Пискари медленно взял себя в руки, из кровожадного монстрапревратился в безжалостного бизнесмена, пусть даже залитого кровью. Глаза унего были абсолютно черными, и меня проняло дрожью. Он поддернул рукава своейизящной мантии, отер с губ последние куски демонского мяса, явно ожидаячего-то. Пульс у меня пришел в норму, и я, стараясь думать, что уже вбезопасности, выставила ногу вперед и разорвала круг.

Черт побери, я же ему жизнь спасла. Что-то это да должнозначить?

— Ты могла дать ему убить меня, — сказал Пискари,оглядывая комнату, пока не увидел Айви. Она стояла к нему спиной, касаясьсвоего отражения.

— Угу, — выдохнула я тяжело, беря со стола сумку иубирая туда мел. — Но ведь ты — мой билет в нормальную жизнь? Иединственный способ вернуть Кистена, отменить дар крови.

Пискари приподнял бровь:

— Отозвать последнюю кровь Кистена я не могу. И дажеесли бы мог — не стал бы. Кистену надо было напомнить смысл его существования.К тому же это было бы невежливо.

Надо было? — подумала я и похолодела. Было бы?

— А Кистей… — начала я, заикаясь, с такимчувством, будто захлопнулся капкан. Схватилась за больное плечо, головазакружилась. Крылья Дженкса завизжали такой высокой нотой, что у меня заболелиглаза. — Что ты сделал? — выдохнула я. — Что ты с ним сделал?

Вампир прижал пальцами текущую из него черную кровь. От неепахло ладаном, сильно, аж голова кружилась.

— Кистена больше нет, — сказал он бесстрастно, и яухватилась за стол, чтобы не упасть. — Он не просто мертв, но мертввоистину — дважды. Не было в нем того, что нужно для нежити. — Пискариподжал губы, склонил голову, насмешливо изображая интерес, — Так что я неудивлен.

— Ты врешь, — сказала я и услышала, как дрогнулголос.

Грудь сдавило, воздуху не хватало. Не мог Кистен умереть, ябы знала. Я бы почувствовала. Что-то стало бы другим — все стало бы другим, асейчас ничего не переменилось. Дженкс говорил, что он звонил. Не мог онумереть!

— Он залег на дно! — крикнула я, бешеными глазамиглядя

на всех — ждала, чтобы кто-то, ну кто угодно, подтвердил мою

правоту. Но никто не смотрел мне в глаза.

Пискари улыбнулся, едва заметно блеснув клыками. Его слишкомрадовало мое отчаяние, чтобы это могло быть неправдой.

— Ты думаешь, я не знаю, когда кто-нибудь из моихпереходит в неживое существование? — спросил он. — Я почувствовал егосмерть, и почувствовал, как он умер второй раз. — С мерзкой радостью на лицеон наклонился ко мне и зашептал вслух: — Для него это было потрясение. Он неожидал такого. А я впитывал его отчаяние и его провал, и наслаждался тем идругим. Вся его жизнь вела лишь к одному… высшему мигу совершенства, котороеоказалось ему не по плечу. Жаль, что его линия крови кончилась с ним, но он былслишком осторожен. Как будто не хотел, чтобы кто-нибудь пошел по его следам.

У меня закружилась голова, я вцепилась в край стола. Неможет быть, чтобы это было на самом деле.

— Кто? — прохрипела я, и Пискари улыбнулся улыбкойблагожелательного и безжалостного бога. — Кто его убил?