Глядя на свои руки, будто это были чьи-то чужие, яметаллическим мелком начертила круг, захватывающий почти весь кафель подстолом. Сердце ощущалось грудой пепла, не потревоженного силой лей-линии, и япритронулась к ней, поставив мерцающий черный щит, рассекший стол у меня надголовой.

— Где Морган? — вдруг спросил Трент и его голоспрорезал возбужденный говор. Я слышала литанию реанимационной бригады, но явидела, что у Айви с шеей. Она умрет, если еще не мертва. Она хотела, чтобы яспасла ее душу, и я не спасла. Айви больше нет, будто никогда и не было, небыло ее улыбки, не было ее радости светлому дню.

Беспокойно шаркнули форменные туфли Эддена:

— Кто-нибудь, проверьте туалет.

Меня вопреки теплу от линии пронизало холодом, я крепчеприжала к себе фокус и начертила еще три круга, пересекающиеся друг с другом иобразующих четыре отсека. Я плакала, но это было не важно. Я оказалась внутрикругов. Внутри.

— Морган, — позвал Трент усталым голосом,согнувшись и обнаружив меня. — Все кончено, можете выходить из своегопузыря.

Я не ответила. У меня пальцы гудели силой, и я достала изсумки свечи, купленные надень рождения.

Бог, за что? Какого черта я тебе сделала?

У Трента лицо побелело и он сел на пол, когда полились изменя латинские слова и я зажгла свечи. Сперва белая, потом черная, и наконецжелтая — желтая, как моя аура и представляющая ее. Серой у меня не было,поэтому я поставила еще одну черную в середине, уверенная, что магия получится,потому что душа у меня чернее греха. Эту я зажигать не стала. Она загорится,когда будет сплетено проклятие и судьба моя станет неотвратимой.

Квен попытался поднять Трента, не получилось — тогда оннагнулся сам.

— Храни нас Бахус! — прошептал Квен, поняв, что яделаю.

Фокус более не имел защитника, и все знают, что он у меня.Отдать его Пискари я не могу — сдох, сукин сын! Значит, надо избавиться от негоиным способом. Только из-за того, что я так напартачила, нет смысла ввергать втотальную войну то, что осталось от мира. Какая разница, черна моя душа илинет, если нет больше в мире ни любви, ни понимания, никого, с кем разделить моюжизнь. Так пусть оно все уйдет, прекратится. А что я вряд ли выживу послеэтого, так тем лучше.

Эдден согнулся пополам, выругался, когда обнаружил, чточерное мерцание между нами — реально. Из коридора донесся протестующий голосмиссис Саронг, все дальше и дальше, потому что ее уводили прочь.

— Что она делает? — спросил Эдден. — Рэйчел,что ты там делаешь?

Самоубиваюсь, вот что.

В оцепенении я поставила фокус на точку, сама встала надругую. Третий отсек, куда ляжет мой локон, был пока пуст! Я была в круге,символ связи мне не был нужен. В груди стеснилось дыхание, я собрала всю волю вкулак. Тело Дженкса лежало вне круга. Айви под зеркалом. Кистей мертв. И нет уменя причин не делать того, что делаю. Совсем нет. Суток не прошло, как Пискаривышел из тюрьмы, а он вырвал у меня все, что мне дорого. Неплохой результат.Наверное, он сильнее на меня злился, чем я думала.

— Рэйчел! — рявкнул Эдден, перекрывая распевыработников «скорой», выталкивающих сотрудников ФВБ из комнаты. — Что тытам делаешь?

— Она избавляется от фокуса, — сдавленным голосомответил Квен.

— Так почему она этого сразу не сделала? — спросилЭдден несколько раздраженно. — Рэйчел, вылезай оттуда!

Голос Квена прозвучал без интонаций:

— Потому что для этого нужно демонское проклятие.

Эдден на секунду замолк, и я вздрогнула, когда его кулакврезался в защитный пузырь.

— Рэйчел! — воскликнул он и выругался, сноваврезав в пузырь кулаком. — Вылезай! Немедленно!

Но я не могла остановиться — да и не хотела. Чуть не забыв,я коснулась пальцем кровоточащей шеи и кровью начертила некую фигуру нанезажженной черной свече. До сих пор не знаю, что означает эта фигура, и теперьне узнаю уже никогда. Тишина ударила меня болью — это реаниматоры, склонившиесянад Айви, замолчали, опустив головы, и медленно отложили свое имущество.

Брызнули слезы, и я разозлилась, тронула переплетенныекруги, желая наполнить их энергией. Даже не пришлось использовать слово запуска— хватило одного желания.

Эдден снова выругался, когда вокруг меня поднялисьзагрязненные пузыри, и я подумала, знает ли он, что золотые дуги на пересечениикругов — это вот так моя аура должна была бы выглядеть.

— Это ее убьет? — шепотом спросил Трент.

Вот и выясним, пришла мне в голову едкая мысль, потому что яне верила в свою способность удержать силу демонского проклятия. А когда меняубьют — а ведь убьют за применение демонской магии в общественном здании вприсутствии достойных доверия свидетелей — сила проклятия уйдет вместе со мной.И проблема решена.

Только еще каким-то маленьким кусочком своей личности яхотела жить.

Черт побери, надежда — суровый бог.

Пальцы все еще дрожали, и я, встав в своем тесном отсеке наколени, сцепила руки, усилием воли возвращая в память ключевые слова. Онипришли. И я, резко выдохнув, произнесла:

— Animum recipere.

Квен зашипел на вдохе и оттянул Трента от круга.

Сила проклятия хлынула в меня, теплая как солнце. Я сжалась,окутанная запахом жженого янтаря, горько-сладким, как темный шоколад. Приятныйна ощупь. Сладкий на вкус. И мысли мои взвыли в отчаянии — во что я превратилась,черт меня побери?

Стиснув зубы, я встала под столом на колени, невидящийвзгляд задран вверх, дыхание остановилось от ощущения. Хорошего ощущения, и этобыло плохо. Мощь созидания вышла из фокуса и вошла в меня, знакомая и желанная.Она пела, она манила, она шептала мне прямо в мозг о наслаждении погони, орадости поимки, об удовлетворении убийства. Жажда господства зашевелилась вомне. Я вспомнила ощущение земли под лапами, запах времени в ноздрях, онинаполняли мои воспоминания, заставляя желать еще и еще.

И на этот раз я не отвергла их, а приняла.

— Non sum qualis eram, — сказала я с горечью, злыеслезы струились из-под закрытых век. Я возьму в себя проклятие, я удержу его. Иэтим кончится все. Не было причин, чтобы случилось иначе.

Я ощутила, как погасла белая свеча, открыла глаза и увиделасинюю струйку дыма, показывающую мне утерянный путь в вечность. Свечку сзащитным словом я ставила, но его не хватит. Меня ничто не могло защитить.Фокус опустел, и проклятие было во мне, билось вторым сердцем, вползало черезауру и застилало зрение. Я ощущала его как новое сознание, близнец моего. Ноэто было еще не все — надо было магию запечатать.

Меня заполнил бешеный порыв к бегству, рожденный проклятием.Скрипя зубами, я заставила себя остаться на месте, сковав второе сознание своейволей. Но оно сопротивлялось, проникало глубже, хоть я и закрывалась, стараласьне допустить его. Не сводя глаз с черной свечи, я заставляла его выйти наверх.А его жажда бегства становилась сильнее, руки у меня неудержимо дрожали.