чем попало и жили поодиночке. Встреча с вирником для обычного человека была смертельно опасной, да и им с лозовиком не сулила ничего доброго.

Как бы исхитриться, чтобы не заметил? Волшбой пользоваться нельзя, иначе не выполнить материнского поручения! Царевна пригнулась, почти вжалась в кочку, покрытую пожухшей осокой, а лозовик, казалось, растворился среди травы.

Затаившись в укрытии, Василиса напряженно наблюдала за вирником. Издали темное, сплошь покрытое водорослями и тиной чудище еще можно было бы принять за человека, но вблизи все сомнения исчезали. Вирник был высоким, худым, с длиннющими руками и короткими ногами. Выбравшись из камыша, он замер ненадолго на берегу и принюхался. Перепончатые уши болотного изгнанника зашевелились, широкий рот открылся, обнажая частые ряды грязных зубов, а маленькие белесые глазки внимательно осматривали окрестности. Вирник чуял еду, знал, что она рядом, но пока ничего не видел.

Сердце Василисы бешено колотилось, стук отдавался в ушах. Только бы не обнаружить себя! Не чихнуть, не шевельнуться, не притянуть к себе взглядом. Без волшбы на болотах, конечно, как без рук. Хотя, если придется выбирать между жизнью и выполнением странного поручения…

Додумать царевна не успела. Вирник повел уродливой головой, высокий перепончатый гребень на макушке встал торчком, и он уставился прямехонько в то место, где затаилась девушка. Еще немного, и заметит…

Не успел: среди прибрежных зарослей мелькнула фигурка в ярком платке, послышался всплеск, крик. Вирник, ломая кусты и шлепая лапами по грязи, ринулся на испуганный плачущий голос. Чарусаница! Уводит опасного хищника подальше – делает вид, что деревенская девчонка заблудилась в топях, и хорошо делает. Шум и плеск постепенно отдалялись и, наконец, стихли, только эхо от короткого смешка чарусаницы еще таяло в воздухе. Ай да подруженька болотная!

– Видать, долг и впрямь платежом красен, – лозовик удивленно крякнул, вновь появляясь словно из ниоткуда. – Еще б чуть-чуть…

Верно. Еще бы чуть-чуть, и пришлось бы возвращаться в Виров-град с пустыми руками. Интересно, что на это сказала бы мать? Как бы глянула?.. Будто воочию представив уставившиеся на нее разные глаза, Василиса невольно передернула плечами, борясь с противными мурашками.

Шурыш тем временем махнул ручкой в сторону озерной заводи:

– Так, ну все. Сейчас лодочку быстренько доплету и поплывем, царевна. Знаешь, лучше так и лежи тут, а то ты будто медовый кисель – вся местная нечисть на тебя как мухи слетается.

Спасибо хоть с киселем сравнил, а не с чем похуже. Василиса в ответ чуть было не заметила, что люди лозовиков тоже нечистью считают, но сдержалась. Дедушка Шурыш хороший, он ей помогает, зачем его обижать?

* * *

Вербовая лодочка вышла на славу. Василиса аж не поверила сперва, что за какой-то час можно сплести такую плотную непромокаемую посудину из обычной лозы. Шурыш гордо подбоченился, демонстрируя свое творение.

– А что, царевна? Могём! Не боись! И тебя, человечку, выдержит, и меня, старого, в придачу. Весло я тоже сплел, коли не побрезгуешь грести. Умеешь весла-то в руках держать? Мозоли на нежных ручках не натрешь?

Василиса, не ответив, уже оттолкнулась от берега, и тут в челнок с воплями «А нас позабыли!» кубарем скатились с веток склонившейся над водой вербы трое лозников.

– Ятрыш-кукиш! Ишь, пострелята! Ужо я вас прутом-то приласкаю! – возмутился восседавший на корме Шурыш. – Объявились наконец!

«Пострелята» забегали по лодочке, косясь на царевну и делая вид, что дедовы угрозы их нисколько не беспокоят. Шурыш же, как ни пытался, не сдержал улыбку – по всему видать, в самом деле испереживался за внучат.

– Ну, знакомься, царевна. Этот, самый наглый да рыжий – Чубчик. Точно шило в одном месте имеет. Братишку его Листиком кличут, а вот Ясочка, – тут голос старика дрогнул и потеплел, – внученька моя любимая! А это сама царевна Василиса, дочь Матушки Юги, хозяйки Виров-града. Вы пошто сбежали? – тут голос Шурыша опять посуровел. – Сгинуть же могли!

– А мы, дедуня, с Кудрявчиком соседским поспорили, что чарусаницу позлим хорошенько и живы останемся, – заявил самый бойкий из внучат, веснушчатый, похожий на игривого котенка.

Да и все они походили на пушистых веселых котят, недаром весенние вербовые сережки называют котиками и барашками. Росточком пострелята были не больше ладони, как и положено лозникам; одноглазые, босоногие, а одеты все, даже Ясочка, в зеленоватые рубашки без пояса и штанишки. На макушках пострелят торчали острые ушки, словно узкие зеленые листочки вербы. Главарем, конечно, был рыжий Чубчик, но ни светловолосый братец Листик, ни зеленоглазая сестричка Ясочка в проказах от него не отставали. Все трое умудрялись говорить одновременно, дополняя друг друга:

– А еще мы цапель видели…

– …белых…

– …и голубых тоже…

– …а у старого явора…

– …засел дикий вировник…

– …волосатый…

– …а на башке гребень…

– …мы за ним следили…

– …да вас и приметили!..

– …а это что?..

– …никак шапку новую ты сплел?..

– …красива-а-ая!..

– …а мне старая больше нравилась…

Забавные малыши. Куда ж их теперь деть? Неужто дед назад вернется? Сомнения развеял сам лозовик:

– Вот что, внучки дорогие, обещал я Василису-царевну к оржавинику проводить, да только и вас тогда придется с собой взять, а это уж совсем ни к чему. Опасно вас одних отпускать, не наша здесь власть. Так что ничего не поделаешь, пошли-ка назад, а она уж пускай дальше сама. Лодка есть, весло есть – и без нас справится.

Решение Шурыша Василису не удивило – нечистики всегда себе на уме, «дедуня» и так уже достаточно помог. Лодка и в самом деле имеется, весло – тоже, а дальше… Ну, дальше и верно, как-нибудь сама. И не в таких передрягах бывала, выкарабкается.

Василиса-то деда поняла, но вот внуки… Ответом лозовику стало бурное возмущение, листоухие озорники чудом не перевернули легкую лодчонку.

– Дедуня, как же так?

– Ох, не тому ты нас учил!

– Ты же ей обещал?

– Ты слово давал!

– Выходит, нам тоже можно слово свое нарушать?

– А ну цыц! – прикрикнул Шурыш. – Не наше это дело человечкам помогать. Нас ихние дела не касаются!

– Наше это дело!

– Не прав ты, дедуня!

– Матушке с батюшкой пожалуемся на тебя!

– И розог не побоимся!

– Сам нам сказки сказывал про то, как мы, лозовики да лозники, слово держим!

– Вот-вот! Не по совести это, не по заветам!

Настойчивость и совестливость малышей царевну немало удивили. Ай да листоухие! И ведь – чудеса! – сумели-таки уломать деда-ворчуна. Под тройным напором Шурыш сдался и направил лодку к противоположному берегу. Ругался, конечно, пока плыли, да, видно, и в самом деле совестно стало.

На берегу шалуны немедленно затеяли игру с незамысловатыми правилами – в «цветные» салочки. Надо только