– Я не понимаю…

– Когда ты впервые оказался здесь, твоя разваливающаяся сущность, измучившаяся неудачами, не могла мириться с судьбой. Ради предотвращения катастрофы ты был готов на что угодно не торгуясь. Взяв имя Ичинами, антибитовый передатчик перенес твое сознание в прошлое, чтобы нарушить принцип причинности. В том временном пласту Ичинами погиб, а Ён из НИИ прошел путь от двадцать четвертого апреля 2476 и до сих пор, став вторым Ёном.

– Получается, что у Ичинами, то есть у первого Ёна, не получилось предотвратить гибель Земли?

– Он не справился с миссией. Второго Ёна пробудили после криоконсервации, он принял сатори и оказался здесь. Этот второй, мучимый безнадежностью, угрызениями совести и зацикленностью на временных парадоксах, взял имя Сейджи и повторил попытку. Я не должна была его отпускать, но своей настойчивостью он раздавил мне сердце. Я сдалась. Может, пожалела его или поверила в счастливый исход. Или не хотела бросать начатого. Я всегда довожу дело до конца – это мое главное правило.

– Сейджи, вернувшись в прошлое, очутился одновременно с Ичинами? – поразился бывший физик. – Они встречались в одной временной петле?

– Каждая отправка твоей копии добавляла Ёнов Нгуенов. История повторилась второй раз и с Сейджи. Чёрный эфир уничтожил все живое, и третий Ён, прослушав сообщение Киё, вновь оказался здесь. Я не смогла противостоять его аргументам. Он представил план, в котором твои копии действуют слаженно и жестко. В знакомом тебе четвертом, последнем круге, из которого пришел ты, Ичинами занялся обработкой Трэя, он же купил обратный билет Сержу, чтобы тот улетел в Торонто до того, как найдет Чёрный эфир. Мы вооружили Сейджи единственным образцом молекулярно-деструктивной бомбы, а Сабуро взялся за Юмису и Каони. Неудавшееся покушение в ресторане было его рук дело. В космопорте, так и не сумев поговорить с Сержем, Сабуро пришел к Чину Лю и измолотил его до неузнаваемости. Однако смерть профессора не повлияла на надвигающуюся катастрофу, поскольку Серж самостоятельно отыскал вход в его лабораторию. Несмотря на сплошную череду неудач, Сабуро продержался дольше всех. Чтобы сохранить традицию, тебя нарекли «Четвертым Сыном». Под именем Широ, тебя как работника посольства поместили в старое бомбоубежище под Пусаном. Дальнейший исход тебе известен.

Чиёко с сожалением смотрела на безмолвного Ёна. Окаменевшее лицо, затихшее дыхание и бездна глаз. Все так знакомо. Триединство его сущности в чужих физических оболочках болталось в центрифуге временной петли между двадцать четвертым и тридцать первым апреля 2476 года, а искрящаяся проводка разума заземлилась во мнимом настоящем.

– А если я отправлюсь задолго до временной петли? Я подготовлюсь.

– Нет, Ён. Я устала от цикличности.

– А как же правило не бросать начатого?

– Чтобы не ходить кругами, я поступлюсь им. Столько попыток и все впустую. Не веришь? Поговори со своими двойниками.

– Где они?

– Обитают в своих мирах. Мне не удалось уговорить их принять моно-но аварэ. Вас познакомить?

– В другой раз, – буркнул Ён. Он помолчал, и с новым рвением принялся ее уговаривать: – Чиёко, прошу, дай еще одну попытку. Я сделаю, что захочешь.

Она рассмеялась скрипучим, старушечьим смехом.

– Мне ничего не нужно. От тебя. Скоро устанешь и придешь ко мне с мольбой, чтобы я поместила тебя в новый дивный мир.

– Уж поверь, этого не случится.

– Ён, мое предложение всегда будет в силе. Я с удовольствием подарю такую реальность, о которой тебе и не помыслить. Давай же! Проснешься в солнечный четверг в объятиях любимого человека, и будешь радоваться каждому счастливому мгновению. Ведь ты этого хочешь.

Кореец медлил с ответом.

– Зачем изводить себя скукой в мирке с настройками по умолчанию? Любое занятие будет приедаться, поддельные друзья и поклонники, от нечего делать испробуешь изощренные способы самоубийства. А как еще скоротать бесконечность? Однажды заметишь, что ничему не удивляешься. Эйфория будет казаться обыденностью, извращенность – нормой. Усталость от цикличности, и мысль, что все ненастоящее, изведут тебя. Здесь, в этих мирах, изначально спроектированных под психику гомо сапиенс, твоя физиология подчиняется смоделированной химии головного мозга обычного человека. Тебе не совладать с вечностью бытия. – Еще чуть-чуть и он согласится. – Ён, позволь осчастливить тебя? Ты столько сделал, пора на покой.

– Я этого не заслужил.

– Что ж, когда почувствуешь, что достаточно настрадался, приходи в гости, я угощу тебя чаем. Такого бодрящего зеленого чая нигде не сыщешь. – Чиёко поднялась, скрипя суставами, и направилась к перекошенной двери, за которой играл лучами многосолнечный день.

По прошествии многих лет, когда дикая степь задохнулась под покровом цветочного моря, а деревья-великаны свободно разгуливали по безбрежным просторам, когда ветер сточил зубы крепостных стен, обрушил их и сровнял с землей, когда русла рек потекли вспять, а озера разрослись до морей, спустя бесчисленные миллениумы, сложившиеся в миллионы лет, на месте старинного замка, посреди бурной зелени, тянущейся к многосолнечному небосклону, сияла своей белоснежностью поляна, словно затерянный айсберг в цветущем океане – и на той прогалине, на съежившемся островке всевластия, пребывала она, ведьма Чиёко. Седые волосы, такие белые, как кимоно невесты перед замужеством или одежда самурая, готовящегося к сэппуку105, толстым слоем покрывали землю вокруг, не давая пробиться ни единому росточку. Когтистые пальцы перекатывали песчинку, бывшую некогда гранитным булыжникам из сада камней «Югэн». В повторяющихся движениях она находила успокоение и смысл, и Чиёко, пережив само время, пережив саму себя, будучи древнее любого мыслящего существа во Вселенной, терпела непреодолимую усталость от бесконечности. Она не способна ни умереть, ни жить, ибо эти понятия существуют во времени, а она – вне его. Обнулить память, чтобы начать все заново, как это делают обычным жителям, ей не позволили; а она так мечтала родиться в эпоху Просвещения и философствовать о бессмертности души на лекциях по теологии в Кембриджском университете… Ее сограждане, прожившие сотни жизней подряд, уже не ведали, откуда они родом. Их рождения, жизни, смерти и новые рождения давно поставлены на поток; а она, со своими четырьмя такими же несчастными коллегами, продолжала нести службу. На них пятерых, главных администраторах, лежит ответственность за миллиарды сознаний. Кто-то должен оставаться над системой, кто-то, кто осознает иллюзорность бытия и способен корректировать сбои в системе. Как бы отчаянно ни искала, она так и не нашла себе преемника, который удовлетворял бы жестким требованиям Совета. Никто не раскрыл изнанку мироздания. А ведь было и второе условие: добровольное желание занять пост администратора.

Сокрушаясь о своей горькой доле, Чиёко неожиданно встрепенулась. Землетрясение разразилось в ее сознании – кто-то явился в ее мир. Этот кто-то пришел по приглашению, данному давным-давно, и привел с собой троих гостей. Они были далеко, за горизонтом, но песчинки, гонимые ветром по ее одинокой планете, рассказали об их приближении. Это малозначительное событие, требующее гостеприимства, растревожило ее.