— Впредь это будет повторяться всякий раз, когда мы окажемся в спальне. — ещё один поцелуй на грани укуса.

— Я буду закидывать твои стройные ножки на свои плечи, перед этим отшлёпав тебя так, что кожа будет гореть. И буду ласкать губами меж твоих ножек, как вчера, без оглядки на твое согласие. — мне сносит голову чувство её безотказности мне. Понимает, что обязана исполнять мои прихоти, знает, что никуда не сбежит.

— Тебе ведь понравилось это, да. — не спрашивал, утверждал я.

— Витторио! — возмутилась она, щёки ещё пуще окрашиваются предательским румянцем.

— А будет ещё приятнее. — целую её тонкую шею. — Я заставлю тебя раз за разом содрогаться от нахлынувшего удовольствия. Ты сама будешь умолять меня взять тебя.

Горячая, сейчас расплавится у меня в руках.

— А ещё я поставлю тебя на колени, будешь валяться у меня в ногах, как перед поединком. И ласкать меня… — прошептал ей на ушко и добавил. — Губами.

— Перестань! — смущённо просит она.

— Перестать? — наигранно удивляюсь я. — Ты уверенна, что хочешь, чтобы я перестал?

Её разум мог вторить о скромности и целомудрии, но тело не могло врать. Мои непристойные речи, мои ласки вызвали у неё желание, затмив болезненные ощущение. Я чувствовал, как Анна Аврора полностью расслабилась подо мной, готовая принять меня полностью. И я подался вперед.

— Ах… — вырвался у неё стон удовольствия, не боли.

Я двинулся снова, заставляя Анну Аврору звучать новыми нотами. Она тут же приложила ладонь ко рту, стесняясь своего порыва.

— Не надо. — ласково сказал, убирая её руку. — Я хочу слышать тебя. Мне ведь не надо напоминать тебе, что моя Эрлин должна исполнять все мои желания? — все же не сдержался от того, чтобы в очередной раз напомнить, у кого власть в этой империи. Везде.

А дальше. То, что началось дальше, нельзя было сравнить ни с чем. Мы оба были будто бы сотканы из желания. Анна Аврора забыла про стеснение, отдавая мне всю себя. А я все никак не мог насытиться ею, вырывая из её пышной груди всё новые и новые стоны — как пение соловья. Её горячая, упругая кожа, укрытая капельками пота, будто россыпью мелких бриллиантов, блестела в свете свечей, не давая мне оторвать глаз от неё. Искусанные губы, налитые груди. Словно сами Боги создали её для меня. Для того, чтобы я вкушал её, позабыв обо всём. Подарили мне одному за все тяготы и невзгоды, что пережил мой народ. Отдали мне, чтобы поработить мои сердце и душу, и тело. Всё её и больше ничье. Всё. Все судьбы, которые я могу вершить, вся власть в этой империи в манящих губах моей Анны Авроры. В её порывистом выдохе и мелкой дрожи, коей сотрясается её тело подо мной. И её тихом:

— Витторио… — как мёд по моей душе.

Я не в силах устоять от всепоглощающей волны накатившего на меня наслаждения. Всем телом наваливаюсь на Анну Аврору, разделяя с ней миг наивысшего удовольствия. Изливаюсь в лоно. Ощущаю бешенную пульсацию и то, как она неистово трясется под мной. Нежная, изящная, сейчас она выглядела лучше, чем когда-либо. Ни дражайшие шелка, ни сияющие драгоценности не делали её такой прекрасной, как порочная эйфория, полученная благодаря мне. Самолюбие ликовало от мысли, что это я довел её до такого.

— Ты прекрасна, Душа Моя. — сказал, тяжело дыша, и коснулся её медовых губ.

— Вам было хорошо? — спрашивает Анна Аврора, словно ученица, ждущая от меня оценку.

Не смог сдержать смех. До чего же она милая в своем желании угодить мне. Даже не верится, что ещё месяц назад эта девушка готова была собственноручно четвертовать меня. К сожалению, не учёл, что это может задеть тонкую душевную организацию моей жены.

— Что Вас так рассмешило? — обижено смутилась она, силясь отвернуть от меня свое милое раскрасневшееся личико. Но не успела, я быстро повернул его обратно и прижал супругу к себе.

— Прости, прости меня, негодника. — принялся зацеловывать алевшие щёки. — Меня просто умиляет твоя невинная наивность, что резко приходит на смену похоти. И как только в тебе умещаются эти разные, но такие манящие ипостаси?

Пришлось убрать её кисти от прозрачной ткани, гордо именуемой ночной сорочкой, которую она так рьяно пыталась натянуть с талии обратно на грудь. Толку в ней нет. Она не только ничего толком не прикрывает, а даже мешает мне чувствовать её тепло и лицезреть красоту.

— Снова шутите надо мной? — вернулась моя стеснительная Анна Аврора, продолжавшая свою бесплодную борьбу со мной в надежде прикрыться.

— А ты снова называешь меня на «Вы»? — дерзкая усмешка не сходила с моего лица. Ну не мог я ничего с собой поделать. Кончики губ то и дело устремлялись к ушам, растягивая мои губы в счастливой улыбке.

— Думаешь уместно так обращаться ко мне, после того, как…

— Витторио! — возмущенно перебила она меня, прикладывая свою ладонь к мои губам.

Но разве эта слабая ручка сможет мне помешать?

— …как ты извивалась подо мной, громко… — Анна Аврора таки нашла способ заставить меня замолчать, спешно поцеловав меня. Впервые на моей памяти. Неужели мне придется доводить её каждый раз, чтобы она сделала это сама?

Руки сами сползли по её спине, сминая девичьи выпуклости.

— Подождите, — прервала она поцелуй, — мы ведь только что…

— И что? — поставил вопрос ребром, ожидая её реакции.

— Вы хотите ещё раз, потому что Вам не…

Так, хватит. Пора прекращать этот дурдом и выбивать глупости из её очаровательной головки.

— Тс… — приложил указательный палец к её губам. — Если бы мне не понравилось, то я не смог бы излить в тебя своё семя. И уж точно не сходил бы с ума от сладостных конвульсий в унисон с тобой. Ночи с тобой — лучшее, что было со мной. Ещё раз скажешь подобную глупость — накажу тебя. И перестань мне выкать. При поданных ещё навыкаешься.

— Прости. — извинилась она.

— Это ты меня прости, я повёл себя недостойно, рассмеявшись в ответ на твою невинную искренность. На самом деле я счастлив. Счастлив, что я наконец-то могу не делить тебя ни с кем, что твои чувства взаимны и что мы можем наслаждаться друг-другом в постели.

— Я тоже… Счастлива быть с тобой, Витторио.

Витторио:

Последний день празднований прошел без эксцессов. Он был куда менее пышным, чем первый и второй. Кажется, в какой-то момент все и вовсе забыли, чего ради собирались сюда. Голубо-кровная публика обсуждала дела насущные. Я между тем сумел договорится о выгодном сбыте готовых древесных изделий, то бишь мебели, в страны, где окромя пальм, да фиников других деревьев не сыщешь. И ещё парочку других выгодных для империи сделок.

Не забыл и про сестёр. Желанием породнится с правителем столь огромного государства и богатого государства горели многие. В кулуарах только и велись об этом разговоры. На Эрлис смотрели, как на трофеи. Были юные смельчаки, пытавшиеся очаровать их собой. Однако, более просвещённые в тонкости нордорийской культуры понимали, что прежде всего им надо очаровать меня. Ибо то, сколь внимателен я к своей жене, вовсе не означает, что я такой со всеми. Моя супруга эльратка душой и плотью, а посему я не могу себе позволить обращаться с ней так, как привык это делать с другими женщинами. Эрлисы — северянки и ставят мою волю выше собственных желаний. Они без тени сомнений и сожаления выйдут за того, за кого я скажу, исполняя свой долг перед Севером.