– У нее что, было не раздвоение, а растроение личности? Такое вообще бывает? – Киба посмотрел на меня, как бы ожидая подтверждения или опровержения этих слов.

– Состояние, при котором в сознании одновременно появляется больше одной индивидуальности, называется диссоциативным расстройством идентичности или расстройством множественной личности. Число индивидуальностей не ограничивается двумя. Может быть и три, и четыре, и сколько угодно еще, – небрежно ответил я.

– Воздержание от пищи и другие так называемые аскетические практики считаются одним из способов укрепления и воспитания ума и души через смирение и истязания плоти, но это ошибочное мнение. Например, по прошествии определенного периода времени совершенно без еды – то есть без поступления в организм энергии – в теле, особенно в мозге, происходят физические изменения. Если сейчас углубиться в подробные объяснения, то они, возможно, будут не вполне понятны, но это приводит к состоянию, в точности похожему на недавно упомянутую камигакари – «божественную одержимость». Аскеты слышат голоса сущностей, не являющихся людьми, и созерцают образы богов. Неожиданно и невольно «Кёко» также оказалась в подобной ситуации. Личность «Кёко», возникшая без ведома Рёко-сан, без ее ведома разрушившаяся, точно так же, оставив Рёко-сан в неведении, породила следующую личность.

– Третья личность… кем она, в сущности…

– Тем, кто подверг ее пытке, превосходившей саму смерть, были вы, госпожа. Чтобы вырваться из этой ситуации, ей не оставалось ничего иного, кроме как стать человеком, которого вы хотели в ней видеть. И самым быстрым – с точки зрения мозга «на скорую руку» – способом было стать вами. Третья личность – это «Кикуно Куондзи», вы сами. Нет… стоявшая за вашей спиной ваша мать, затем бабушка, – это были все поколения «матерей Куондзи», со стародавних времен несшие на себе и передававшие друг другу груз наследственного проклятия. Совершенная и безупречная «мать Куондзи» – это был единственный образ, который она должна была принять. Затем проклятие рода Куондзи было наконец приведено в исполнение вашей дочерью.

– Но что… что моя дочь… мое дитя…

– С этого времени Рёко-сан стала тремя разными личностями: «Рёко», «Кёко» и «мать», каждая из которых приходила и уходила, оставляя в неведении двух других.

– Так детей, значит, похищала «Кёко»?

– Да. Разрушенная личность «Кёко», подобно дикому зверю, ведомая инстинктом, блуждала в поисках своего ребенка в надежде вернуть его. Это был воплощенный животный материнский инстинкт. Но подобное состояние не могло продолжаться долго. Вероятно, «Кёко» выведала у Сугано-си рецепт приготовления препарата из дурмана. Думаю, что она употребляла его сама. Под действием дурмана ее психика расшатывалась. Из-за этого животный материнский инстинкт сменялся искаженным человеческим материнским инстинктом и затем – демоническим «материнским инстинктом», так что она буквально превращалась в «мать-демона». Ключевое слово здесь – «мать». Когда состояние помрачения и бреда, вызванное дурманом, проходило, после него являлась не «Кёко» и не Рёко, но «мать Куондзи».

«Поэтому…»

– Поэтому что?!

– Поэтому, увидев ребенка, мать Куондзи убивала его ударом камня.

– Что?! – безжизненным голосом вскрикнула пожилая женщина. Этот вскрик продолжился долгим беззвучным выдохом, словно вытянувшим из ее тела всю без остатка жизненную энергию.

– Так что же… «Кёко» – похитительница… «мать» – убийца… и Рёко – обвинительница, явившаяся в поисках правосудия… выходит, все трое были одним и тем же человеком?! – поразился Киба.

– Рёко-сан лишь смутно помнила о том, как она, будучи «Кёко», похищала младенцев. Тем не менее, будучи самой собой, она не понимала ни причины, по которой совершала подобное, ни того, как именно она это делала. Все это представлялось ей туманным и расплывчатым, словно нечто, произошедшее во сне. И у нее не было совершенно никаких воспоминаний о том, что произошло с теми детьми после. Поэтому, вероятно, она могла думать, что вы, госпожа, что-то с ними сделали. Сверх того, несомненно, что «Кёко» считала ответственной за гибель своего ребенка «мать». Иными словами, она думала, что вы убили их. Лишь когда она пребывала в состоянии «матери», ей было известно все о произошедшем. Лишь будучи матерью, она полностью осознавала свои действия.

– Что стало с детьми, которых она убила?

– Разумеется, они должны быть помещены в банки с формалином и где-то выставлены напоказ. Потому что это – единственное надлежащее наказание для «Кёко».

– Эти… младенцы, законсервированные в формалине… они ведь и сейчас находятся в той комнате, верно? – внезапно произнес я, и ко мне обратились взгляды всех присутствовавших.

Киба подался вперед.

– «Та комната» – это соседняя с библиотекой… ты ту комнату имеешь в виду?

– По всей вероятности, все именно так, как говорит Сэкигути-кун. Она заперлась в подсобном помещении, где хранились медицинские инструменты, после того как исчез Сугано-си. Поэтому у Рёко… нет, у «Кёко» был от него ключ. Именно та комната была ее потайной шкатулкой. В той комнате все началось. Поэтому там все и…

– Подобного… подобного не мог совершить человек! – неожиданно воскликнула Ацуко Тюдзэндзи. – Хотя эта личность «матери» и возникла в сознании Рёко-сан в самой критической ситуации, я все же не могу поверить, что она могла совершать подобные бесчеловечные поступки без единого колебания! Нет такой матери, которая могла бы это сделать!

– Разве нет? – возразил Энокидзу. – Она ведь сделала лишь то же самое, что и ее собственная мать.

Хотя Энокидзу не двигался, его слова указывали на Кикуно.

– Ситуация… разве ситуация не была иной? – голосом, полным слез, возразила Ацуко.

Она как будто пыталась изо всех сил защитить нечто, не имевшее формы, – какой-то идеал. Однако ее старший брат не позволил ей сделать этого.

– Не заблуждайся. Хотя, если судить с точки зрения нашего здравого смысла, это и представляется неправильным, из всех трех личностей человеческим здравым смыслом обладает лишь Рёко-сан. Ни «Кёко», ни «мать» не принадлежат к нормальному человеческому обществу. Можно сказать, что они – жители «другого берега», мира духов, существующего за пределами мира людей. Нравственность, добродетель, логика, не говоря уже о законах, – все это не имеет для них никакого значения. Принципы их поведения не понятны никому, кроме них самих.

Сказав это, Кёкогудо вновь поднялся с места. Ацуко смотрела на старшего брата глазами маленького ребенка, потерявшего свое самое драгоценное сокровище.

Несмотря на это, Кёгокудо продолжил говорить. Такова была его обязанность.

– «Кёко» похищала детей, а «мать» их убивала. Однако этот несчастливый обмен личностями происходил не часто. Полагаю, что после родов, когда она находилась в неустойчивом состоянии, это могло случиться дважды. По правде, этим все должно было закончиться. Доказательством этого можно считать, что в последующие примерно десять лет Рёко-сан оставалась Рёко-сан. Вот только у нее были нерегулярные менструации, и в своих свидетельских показаниях она отмечала, что изредка, когда у нее все-таки наступали месячные, она теряла сознание, впадая в забытье. Однако до появления «Кёко» дело не доходило. Но в позапрошлом году, к несчастью… в этот дом вернулся он.