— Садитесь в кресла, барышни, — пригласила кукольная леди. — Меня зовут Ребекка Уайтстоун, я бывшая учительница младших классов. Как я понимаю, английский, это ваш второй язык?

Мы расположились в креслах у камина, хозяйка села лицом к нам в плетеную качалку и благосклонно на нас взирала. В уютной комнате больше никого не было, боюсь, что и во все доме тоже. Уму непостижимо, как Ребекка Уайтстоун могла пригласить чужестранных незнакомок посетить ее в столь поздний час. С другой стороны, кем надо быть, чтобы ее обидеть — я просто не знаю.

Мы представились по очереди, старушка нам ласково улыбалась. Как получилось, трудно вспомнить, но к большому удивлению Жанин, я вскоре услышала, что охотно рассказываю Ребекке нашу сложную одиссею. Московские мотивы я оставила в тени, лишь упомянула, что способствую установлению истины, зато подробно изложила историю первого визита к Октавии (без имен), кратко описала начало второго посещения и дошла до неожиданного появления на сцене офицера полиции.

Жанин воскликнула по-русски: «Напрасно, Катрин!», но гостеприимная хозяйка пряничного дома меня заворожила, и лгать ей я не могла. На доверие я ответила доверием. Но для пущей верности помянула лишний раз преподобного Копланда и хотела достать заверенную им бумагу.

— Нет никакой необходимости, — воспрепятствовала Ребекка, она просила называть ее так, а не миссис Уайтстоун. — Разумеется, я вам верю! Одного имени преподобного Копланда для меня достаточно. Я знаю его двадцать лет, а мне семьдесят восемь, между прочим. В моем продвинутом возрасте редко приходится ошибаться в людях. У меня четверо детей и шестеро внуков, поэтому интуиция работает круглосуточно, по старой доброй привычке. Ваша история в высшей степени необычна, я в первый раз вижу русскую персону, (как лучше перевести russian persone, я не знаю: «русского человека» будет неточно, «русскую даму» — тоже, а уж «русская личность» звучит просто подозрительно. — Е.М.) однако мне приходилось читать вашу литературу. Чехов, Достоевский… Поэтому я не удивлена, что вы, Кэтрин, устремились через полмира на поиски справедливости. И почтили меня, незнакомую американку, своим доверием. Я ничего не понимаю в политике, но вижу, что вы — честный человек. Если можете, то простите мужа той дамы, он действовал во благо своей семьи, как мог. И чтобы вы не подумали, что все американские люди — параноики, одержимые шпиономанией, разрешите помочь вам и достопочтенному доктору. Если пожелаете — то можете позвонить супругу доктора Жанин (какое прелестное имя!), как я понимаю, таково было первоначальное намерение, и подождать его приезда у меня, мы выпьем чаю. Что касается меня, я могла бы предложить другой план. Мы возьмем машину и подъедем к дому, где припаркован автомобиль доктора. Если увидим, что там все тихо, то доктор Жанин выйдет и попробует сесть в свою машину, а мы с Кэтрин подождем поблизости. В случае неприятностей доктор, как я понимаю, располагает гражданством и вправе указать полиции на досадную ошибку. Никто не может в этой стране вмешиваться в частные дела, ни полиция, ни прочие агентства. Тогда я буду ответственная за доставку Кэтрин к ее очагу. Если доктор Жанин заберет машину беспрепятственно, то мы просто произведем обмен пассажиром. Как вы смотрите, дорогие леди, на план дамы преклонных лет?

План старушки Ребекки вызвал у нас бурю восторга и благодарности. Конечно, Рассел немедля примчался бы вызволять супругу и меня в придачу, но лучше было обойтись своими силами с помощью изумительной леди преклонных лет.

Мы с некоторой неохотой (за Жанин не ручаюсь, но я испытывала это странное чувство) покинули зачарованную гостиную Ребекки, вышли на улицу и помогли ей открыть дверь гаража. Через минуту в темноте зажглись фары, и из мрака вышла большая черная машина. Сзади на кузове серебряными буквами было написано «Кадиллак». Я не удивилась, как правило в Америке на самых больших и престижных автомобилях ездят старички и старушки. Покупают перед пенсией и до конца жизни.

Я села рядом с Ребеккой, Жанин сзади, мы назвали адрес в Догвудском лесу и поехали, светя перед собой фарами. Во время недолгого пути Ребекка спросила, не захотим ли мы или одна из нас, по личному выбору, посетить ее в ближайшее время на предмет чаепития. Я приняла приглашение с несвойственной восторженностью, мы договорились, что чаепитие состоится в понедельник. Ребекка вручила мне карточку со своим адресом, Жанин получила такую же.

Невероятно быстро (шли мы так долго!) черный «Кадиллак» привез нас в Догвудский лес, медленно проехал мимо дома Грэмов и соседнего, где на обочине темнела брошенная «Хонда», завернул в ближайший проулок, обогнул квартал, вдвинулся за угол с другой стороны искомого дома и замер с включенным мотором.

Жанин выскользнула из экипажа Ребекки, легко достигла своего, без помехи открыла дверь и скрылась внутри. Через секунду заработал другой мотор, черная в ночи «Хонда» снялась с места и проплыла мимо «Кадиллака». Ребекка вырулила за ней, и пару кварталов мы проехали неспешной ковалькадой. На одном из углов машины съехались бок о бок, я еще раз поблагодарила Ребекку за содействие и пересела в «Хонду» к ожидающей Жанин. Она в свою очередь помахала старушке рукой и повела обретенный экипаж в сторону шоссе «Ричмонд-Вашингтон».

Когда мы благополучно миновали темные развязки и плавно покатили по широкой четырехрядной трассе, Жанин сказала:

— О, Катрин, я просто не могу поверить. Вы действовали так неожиданно и так эффективно. Поистине русская загадка. Так похоже на Поля. Совершенно нетрадиционно и с блестящим результатом! Я бы никогда, ни за что в мире не открылась этой милой старой даме. Вы даже не представляете, как люди в этой стране привязаны к своим учреждениям и как мало доверяют кому-либо вне своего круга. А вы рискнули сказать, что вы и я только что избежали встречи с полицией. Непостижимо, что она предпочла стать на вашу сторону! Ваша прямота и честность, скорее всего. Вероятно, и ваш сегодняшний американский вид. Глубинные воздействия разных факторов. Вы вызвали ее одобрение. Разрешите, Катрин, как-нибудь привести этот случай в одном исследовании. Вы позволите?

Конечно, я даровала Жанин разрешение научно расписать наше приключение к полному удовольствию. Не знаю, как рекомендовала бы наука, но в глубине сознания (или глубже) я располагала несокрушимым убеждением, что любой иной способ общения с Ребеккой Уайтстоун привел бы к катастрофическим результатам. Она превратила бы нас в зеленых лягушек и оставила сторожить свой сад, не утруждаясь обращением к заурядным силам полиции. Невероятно, но доктор Жанин подобной возможности не предвидела!

Опасность преследования по законам штата Вирджиния растаяла за очередным мостом (мы въехали в округ Колумбия, и Александрийская полиция стала неправомочна, объяснила Жанин), и наступило время знакомиться с плодами авантюрных розысков. По известным и понятным причинам я хотела оставить Бориса в стороне и воздержаться от слушаний в казённой квартире. Тем более, он прозрачно намекал, что со времен холодной войны там остались хитрые устройства для подслушивания. Насколько догадки соответствовали реальности, я не знала, но жилище дипломата Боброва желательно было исключить.

Оставалась машина Жанин, оборудованная магнитофоном, и мы приступили к обсуждению, что будет удобнее: слушать исповедь Октавии на ходу или свернуть с дороги и пристроиться где-нибудь на берегу Потомака.